Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
Кирилл не хочет себя оправдывать, просто уверен, что рано или поздно осуществил бы свой план. Но судьба решила по-другому: он встретил другого потенциального суицидника. Человека, у которого для самоубийства были более веские основания, чем пресловутое античное taedium vitae – тоска от бессмысленности жизни…
– Ну да… он улетел, но обещал вернуться, – произнес Турецкий, задумчиво вертя в руках марионетку-Карлсона. Он даже не замечал, что пытается открутить кукле голову.
– Понимаете, какой это был шанс для обоих! – возбужденно продолжал Кирилл, не обращая внимания на тот ущерб, который сыщик наносил его игрушечному хозяйству. – Серега Воронин рассказал про свою болезнь и сказал, что с собой покончит, что не хочет мучиться… Что всю жизнь отдал небу и хочет принять смерть вместе со своим самолетом. Штурвал от себя – и все! Сергей сел в кабину пилота вместо меня…
– Он умер вашей смертью, вы стали жить чужой жизнью, – подвел итог Александр Борисович. – Все гладко. Только вот Леня теперь как же? Его в прокуратуру каждый день тягают. А ведь он вас никогда не предавал и не собирался…
Кирилл замолчал. Принялся перебирать кукол на нитках.
– Я не подумал, – буркнул Легейдо, – надеялся, что он быстрее в это сетевое агентство перейдет. Что у него хоть все в порядке будет. Но я это исправлю. Напишу письмо. Типа, предсмертное.
– И не забудьте Ворониным письмо Сергея переслать. Чего им мучиться полгода?
Легейдо кивнул.
– Я даже всем своим хотел… ну, намекнуть, что ли. Письма эти электронные слал.
«А как оправдывается, – подумал Турецкий, – ну просто нашкодившее дитя. Карлсон, в котором нечаянно проснулась совесть…» Он не испытывал теперь неприязни к Кириллу Легейдо. Скорее, склонен был сейчас пожалеть всех участников этой странной, похожей на кукольный спектакль истории.
– У меня остались в Москве друзья. Настоящие друзья, не имеющие отношения к рекламному бизнесу. Их мало, но они есть… Вы их не тронете, правда?
– А зачем нам их трогать? Что они нам расскажут о вашем мнимом убийстве? Предпочитаю услышать все подробности от жертвы преступления. Тем более что она жива…
– Так вот, сами понимаете, свой план без их поддержки я бы не провернул. Они одобряли. Сказали, что, видно, так будет лучше для всех… А когда узнали, что дело о моем убийстве расследует не только милиция, но и частное агентство, они решили слегка тряхнуть моих старых приятелей-рекламистов…
– Конкурентов?
– Ну да. Пускай поволнуются. Пускай хоть ненадолго выпадут из своего глянцевого мирка, в котором вся красота – сплошная видимость, зато подлости – настоящие. Заодно и вы посмотрите, в каком гадюшнике приходилось работать и жить… А ведь получилось? Скажите, получилось?
Кирилл Легейдо излучал радость всем своим полненьким существом. Сейчас он как никогда походил на Карлсона – настоящего шведского Карлсона, забавника и пакостника, шутки которого иногда бывают злобны…
Турецкий не относился к любителям черного юмора. Но сейчас он не мог не улыбнуться в ответ. Вовсю жарило солнце, над головами плескалась листва аккуратных чешских деревьев. Под ногами прогуливающихся скрипел плотный красноватый песок, которым принято посыпать аллеи.
– Еще вопросы? – благодушно спросил Легейдо. Кажется, только теперь он расслабился и перестал ждать основательных неприятностей.
– Вопрос? Всего один, зато личный.
Легейдо посмотрел на Турецкого с недоумением и в то же время, пожалуй, с пониманием:
– Вы хотите знать, как я себя чувствую в новой жизни?
– Ну, вроде того, – хмыкнул Александр Борисович. – Не жмет, в плечах не давит?
– С чего бы? Этот костюм сшит по моей мерке. Не надо рекламировать дерьмо, не надо расстилаться перед заказчиком. Я свободен, я ничей, – помните, был такой фильм? М-да… А вы ведь не случайно спросили, господин сыщик. Колитесь, как на духу: вы бы тоже хотели круто изменить свой маршрут?
– Да с чего бы? – усмехнулся Турецкий. – У меня маршруты и так будь здоров меняются. Работал в Генпрокуратуре, теперь вот ушел в частное сыскное агентство. Уж чего-чего, а перемен хватает по уши…
– Но чем-то вы все же не удовлетворены. Признайтесь: заела милицейская обстановочка? Или вы вспомнили, что в молодости писали гениальные стихи? Или – семейные трудности?.. Не стесняйтесь, никому не расскажу. Я – могила. И в прямом, и в переносном смысле.
– А от вас ничего не скроешь, проницательный пан Свантесон! Недаром в позапрошлой, дорекламной жизни вы вроде бы занимались какими-то странными вещами… Нейролингвистическим программированием?
– Не совсем, но близко.
– Вот и я смотрю, что близко… Ну, раз уж говорю с трупом, позволю себе рассиропиться. Брожу я тут по прекрасной вашей Чехии и постоянно ловлю себя на мысли: вот вернусь, ох и расскажу домашним об этом готическом чуде! Подарков навезу… И тут вспоминаю, что дома меня никто не ждет. Нет, то есть дома у меня есть человек, который по всем законам должен быть мне самым близким, но этот человек меня не ждет. Наверное, он – то есть она – радуется, что выпроводила… И что говорит о таких случаях нейролингвистическое программирование?
– Нейролингвистическое программирование в данном случае молчит. А мой личный опыт говорит, что чем изводить друг друга, лучше расстаться. Но ведь тут вот какое дело… Не повторяйте моих ошибок: не переступайте через чужой труп. Начать новую жизнь – это все прекрасно, но Сергей… Знаете, каждый день думаю: а если бы я ему не подвернулся, может, он бы и переборол как-нибудь шок от известия, что неизлечимо болен? Может, согласился бы на операцию, лечился бы и выздоровел? Ну ладно, даже если от этого не выздоравливают, может, собрался бы с духом, чтобы пройти свой путь до конца. Потому что чем дальше, тем отчетливей я понимаю: не зря религия осуждает самоубийство. И почему-то мне иногда кажется, что наше самоубийство было двойным… Вот обосновался я тут, подаю записочки в церкви за бедолагу Сергея, а сам думаю: наверняка в России кто-то из моих бывших сотрудников молится об усопшем Кирилле… Усопшем? Или убиенном?
– Это чувство вины.
– Да, у каждого из нас есть своя доля чувства вины… Но не надо его преувеличивать, – спохватился Легейдо. – Как бы то ни было, новая жизнь меня вполне устраивает, и к прежней я не вернусь. А то вышло бы, что Сергей погиб напрасно.
Турецкий не нашелся с ответом. Чешские деревья все так же шелестели зелеными кронами над головой. Люди проходили мимо лотка, но не останавливались, чтобы рассмотреть марионеток: очевидно, большого интереса товар пана Свантесона не вызывал. А может быть, потенциальных покупателей отпугивал вид двух мужчин, которые стояли, опустив взгляд, так понуро, точно вместо лотка с разноцветным игрушечным народцем возле них стоял гроб с покойником.
– Ермилову, креадира моего, теперь затравят, – прервал неловкое молчание Легейдо.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63