а не играет в господина и повелителя, услаждающего взор зрелищем раздевания своей рабыни. И хоть я не намерена артачиться и собираюсь исполнить его приказ, когда он снимает майку, у меня пересыхает во рту. Воспользовавшись моментом, я любуюсь им. И тяну время, надеясь на продолжение.
– Чтобы ты показал мне то, что хочешь показать, нам надо быть голыми?
– Да. – Он садится и снимает ботинки. – Раздевайся, и я покажу тебе. – И опять встает, возвышаясь надо мной. Я иногда забываю, какой он высокий, но всегда помню, какой он необыкновенно мужественный. Он выгибает светлую бровь. – Нужна помощь?
Плоть моя сжимается, соски напрягаются. Все тело ощущает, что я вот-вот ступлю на какую-то новую территорию. Это витает в воздухе. Это в искорках огня, пляшущих у него в глазах.
Я стаскиваю свой топ и отбрасываю его, оставшись в черном кружевном лифчике. Он наблюдает за моим лицом, и это даже эротичнее, чем если бы он смотрел на мою почти обнаженную грудь.
Он кладет мою стопу к себе на ногу, лишь на мгновение отведя глаза от лица, чтобы стащить кроссовок и носок, потом повторяет процесс со второй ногой. Его ладонь на моей одетой в джинсы икре невероятно возбуждающа.
Он отпускает меня и делает несколько шагов назад.
– Предоставляю тебе сделать остальное.
Он хочет наблюдать за мной. Ему нравится, когда я схожу с ума от нетерпеливого ожидания, и все происходит именно так. Я влажная. Я готова. Я хочу знать, что он собирается мне показать.
Я расстегиваю джинсы и спускаю их вниз по ногам, потом отшвыриваю в сторону. Наши глаза встречаются, и жар сменяется трепетом в животе. Я просовываю пальцы под резинку своих черных трусиков и спускаю их вниз. Он по-прежнему удерживает мой взгляд, и я расстегиваю бюстгальтер и роняю его. Груди мои отяжелели, а тело словно звенит от предвкушения.
Медленно взгляд его опускается на мою грудь, и соски напрягаются и пульсируют. Он не дотрагивается до меня, да я и не жду этого. Такая манера дразнить – часть его натуры, и мне это нравится. Я хочу этого. Потом он поднимает глаза, в которых плещется мужское удовлетворение и понимание того, как он действует на меня, как легко превращает меня в распутницу, готовую играть в его чувственные игры. И я совсем не против, чтобы он это знал. Эти игры такие сексуальные, такие возбуждающие.
Крис сокращает расстояние между нами и удивляет меня тем, что дотрагивается до меня. Его ладони гладят мое лицо. Думаю, ему нравится делать то, чего я не ожидаю, заставлять меня гадать, что же будет дальше.
Он прислоняет меня к столу, прижимается ко мне, и мне так нравится ощущать его твердость там, где я мягкая. То, как он будто бы поглощает меня всю целиком и в то же время делает меня чем-то большим.
– Ты веришь мне, Сара?
– Да, – говорю я, и голос мой срывается от нежности и любви к этому мужчине. – Как не верила никогда и никому. Полностью.
– Тогда верь мне, когда я говорю, что то, что ты видела в ту ночь в клубе Марка, было крайностью. То, что делаем ты и я, совсем другое. Когда я связывал тебя, когда шлепал тебя, это был мягкий БДСМ. То, что ты видела, было крайностью. Запредельной. Мы с тобой сами решаем, что нам подходит.
– Да, я знаю. Мне это нравится.
Он наклоняется и запечатлевает на моих губах поцелуй.
– Я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя. Только почему я нервничаю из-за того, что ты говоришь это сейчас?
Он прислоняется лбом к моему, проводит пальцами по руке.
– Потому что знаешь, что я собираюсь сделать с тобой что-то такое, чего никогда не делал. В этом состоит часть кайфа, Сара. Адреналин, бурлящий в крови. Скорое открытие чего-то нового, неизведанного.
Он выпрямляется, потом протягивает руку и выдвигает средний ящик стола. Я смотрю, как он достает длинную бархатную коробку, и сердце мое екает, а живот подводит. Я уже видела такую коробку. Я знаю, что в ней лежит игрушка.
Затаив дыхание, смотрю, как он поднимает коробку и открывает крышку.
Внутри оказывается черный флоггер – ручка с восемью тоненькими ремешками. Сердце мое молотом бухает в груди. Единственное, о чем я могу думать, это о своей первой ночи в клубе, когда услышала крики боли женщины, которую публично пороли.
– Нет… я… – Я качаю головой. – Нет.
– Мы сами определяем, кто мы и что делаем, – напоминает мне Крис.
– Это так, но…
Он нежно обхватывает ладонью мое лицо и целует.
– Доверься мне.
– Я тебе доверяю, и все же…
Он вкладывает флоггер мне в руку.
– Он шелковый. Пощупай. Мягкий. Он не сделает тебе больно. Я никогда не сделаю тебе больно. Их делают из разных материалов. Кожа и резина бьют больнее. Этот нет. Это хороший выбор новичка.
Мои пальцы смыкаются вокруг восьми полосочек, свисающих с рукоятки, и они оказываются и в самом деле мягкими на ощупь.
– Значит, больно не будет?
– Я же знаю, что делаю. Знаю, как сделать так, чтобы было приятно.
Он и вправду знает, что мне это известно. Я закрываю глаза.
– Я…
Он касается губами моих губ, язык проскальзывает в рот.
– Доверься мне, Сара, – вновь бормочет он, дразня меня обещанием еще одного поцелуя. – Позволь мне показать тебе, что все это совсем не так, как ты думаешь. Не позволяй тому, что ты видела в клубе или что сказала тебе Изабель, лишить нас этой возможности.
Я немного отстраняюсь, чтобы взглянуть на него.
– Ты даже не спросил, что она мне сказала.
– Плевать мне, что она сказала. Я видел, как ты реагировала. Видел, что тот яд, который она пыталась влить в тебя, не подействовал. Это объяснило мне все, что нужно.
Глаза мои горят от непролитых слез. Смею ли я поверить, что наконец прогнала его сомнения? Его страхи?
– Правда? – спрашиваю я, нуждаясь в подтверждении.
– Да, именно так. Доверие – это все, помнишь? Вот что ты подарила мне сегодня. И я вновь прошу тебя о нем. Ты дашь его мне?
Я беру его лицо в ладони.
– Я же говорила: оно у тебя есть.
Глаза его смягчаются.
– И обещаю, что буду стараться всегда быть достойным его. Но, Сара, это не значит, что ты не можешь сейчас отказаться. Ты всегда можешь сказать
