— Нет. Мы просто боимся за наших детей, — ответил я, поглядывая через плечо.
— Я уверен, с ними все будет хорошо, — сказал старший из санитаров.
— Да откуда вам знать, черт побери? — зарычала Кэйти.
Молодой санитар, коренастый малый лет двадцати с небольшим, заверил ее, что полиция делает все возможное. Его приятный голос с южноафриканским акцентом подействовал на Кэйти успокаивающе. Не переставая говорить, он усадил ее на подножку с водительской стороны и стал осматривать. Я надеялся, что он прав. Когда тот детектив приказал мне увести Кэйти в дом, в его худом лице и небесно-голубых глазах я увидел нечто, с чем не часто сталкивался в жизни, — силу духа. Не сказав ни слова, этот человек дал мне понять, что справится со всем, что найдет способ разговорить бездушного убийцу. И я понял, что не нужно в нем сомневаться.
Но удалось ли выполнить свое обещание?
Второй санитар положил мне руку на плечо и протянул бутылку воды. Кивком поблагодарив его, я стал жадно пить, по-прежнему поглядывая на дом.
А потом из-за угла показался детектив. Он на несколько дюймов возвышался над ведущими его копами. Один из них держал в руке пистолет с глушителем. Детектив встретился со мной взглядом; лицо его было мрачно.
— Он сказал, где мои дети? — спросил я, сбросив руку санитара.
Коп с винтовкой предупреждающе выставил руку, и я встал прямо перед ним.
Детектив остановился в паре шагов от меня.
— Он был вооружен. Мне пришлось стрелять.
— Вы убили его? — не в силах поверить сказанному, спросил я.
— Да, — кивнул он. — Мне очень жаль.
Прежде чем копы успели среагировать, я метнулся к детективу, схватил его за воротник и притянул к себе.
— Сволочь! — заорал я, но все-таки поднес ухо к его рту.
И он сказал три слова, от которых меня охватила радость: «Я все уладил». А потом что-то вроде: «Кой-кого за ними отправил».
Один из копов сгреб меня в охапку и оттолкнул. Тут подбежала Кэйти:
— Что случилось? Господи! Что случилось?
Я поскорее увел ее в сторонку.
— Притворись расстроенной, — прошептал я, и она, кажется, сразу смекнула, что к чему. — Он говорит, что все уладил. Ленч сказал ему, где дети. За ними уже едут.
А потом я притянул ее к себе и прошептал, что Ленч мертв.
— Хорошо, — произнесла она, а потом повалилась на колени и зарыдала. Прямо скажем, таких актерских способностей я от нее не ожидал.
Через пару секунд подбежал южноафриканец и принялся ее успокаивать. Вместе с женщиной-копом они помогли ей подняться на ноги.
Я обернулся и увидел, как нашего спасителя сажают в машину. Какой-то тип в плаще, тоже невесть откуда взявшийся, убрал его пистолет в пакет для улик. Я вспомнил про бутылку с водой и сделал еще один большой глоток, надеясь, что с детективом все будет хорошо.
Но если бы на него сейчас принимались ставки, я бы деньгами не рискнул.
49
Мо Хан выехал на Лаймстоун-стрит ближе к десяти — всего через двадцать пять минут после звонка Болта. Видимо, эта тихая улочка, застроенная двухквартирными домами послевоенных лет, знавала и лучшие дни. Посреди проезжей части Мо увидел небольшое скопление полицейских машин и карет «скорой помощи». Мимо них было не проехать.
Молодой полисмен в форме отделился от кучки копов, столпившихся у одной из карет «скорой», и встал посреди дороги, предупредительно подняв руку. Мо остановился прямо перед ним и опустил окно. Полисмен подошел с водительской стороны, и Мо наградил его обезоруживающей улыбкой.
— Прошу прощения, офицер, я здесь живу… Что-то случилось?
Раздражения полисмена как не бывало. Изумительно, подумал Мо, какие чудеса творит с людьми элементарная вежливость.
— Сэр, прошу прощения, но проезд пока запрещен. В данный момент проходит полицейская операция.
Мо изобразил удивление:
— Надеюсь, ничего серьезного? Странно, у нас ведь всегда было тихо… Офицер, у меня есть дети. Это их никак не затронет?
— Сэр, поверьте мне, причин для беспокойства нет.
— Неужто дело в наркотиках? В наркотиках?
Полисмен наклонился к нему с заговорщицким видом — между нами, мол.
— Сказать по правде, все гораздо проще. Кто-то оставил без присмотра двоих детишек, вон в том доме.
— Боже мой, какое безобразие! Чудовищная безответственность!
— К нам поступил анонимный звонок. Звонивший якобы видел, как их силой затащили в дом. Поэтому мы и приехали такой большой группой.
— А детишки, они как? Не пострадали?
— Нисколько. Немного расстроены, само собой, но телесных повреждений никаких. Сейчас они в машине «скорой помощи». В доме с ними никого не было. Видно, какой-то сердобольный сосед позвонил, а насчет похищения придумал, чтобы мы побыстрей приехали.
Полисмен пожал плечами, как бы показывая, что его лично такое объяснение вполне устраивает.
— Ну, главное, что с ними все хорошо, — протянул Мо. — Спасибо, офицер.
Попрощавшись, он включил заднюю передачу и выехал из улицы.
Выполнив поручение босса, Мо гадал теперь, как тот вообще вышел на похищенных детей. Скорее всего это были дети Меронов, но, учитывая, какие неожиданные повороты делало это расследование, он не удивился бы, окажись они незаконными детьми лорда главного судьи Парнэм-Джонса от связи с женой премьер-министра.
Мо знал Майка Болта два года, во всем доверял инспектору и был ему беззаветно предан. И все же его грызло беспокойство. Почему босс сам не связался с властями и настоял на анонимности звонка? Причина могла быть лишь одна: Болт не хотел, чтобы стало известно, что информация поступила от него. А значит, он добыл ее незаконным способом.
Мо был не настолько наивен, чтобы полагать, что в погоне за результатами не приходится иногда нарушать кое-какие правила, срезать углы. Еще как приходится, в том числе и ему лично. Да и боссу, который во время работы в «Летучем отряде» имел дело с редкостными подонками, тоже. Однако что-то в его голосе — тихое отчаяние, которое проглядывало сквозь суховатые приказы, — подсказывало Мо, что на этот раз все по-другому. В этот раз углы срезаны очень круто. Мо решил пока не торопиться с суждениями и все же не мог отделаться от этих мыслей.
По пути он попробовал позвонить боссу на мобильный, надеясь услышать какие-то объяснения. Увы, телефон был отключен, и сообщения Болт не оставил.
Кто-то однажды сказал Мо, что в первую очередь человек должен быть верен семье, во вторую — друзьям. Начальство, государство, закон — все это в самом конце списка. Однако волновало Мо Хана вовсе не это. Майк Болт был его другом, но если придется лгать, чтобы прикрыть его, то не поставит ли он под угрозу свою карьеру, а тем самым и благополучие своей семьи?
