с жаром подтвердила Ярослава. — Он всегда был борцом за справедливость, и просто не мог стоять в стороне. На севере, как вы понимаете, жизнь сопряжена с постоянной опасностью, и мой брат не жалеет сил, чтобы защищать драконов и людей. У нас не нападают на своих, мужчина скорее с жизнью расстанется, чем позволит беде случиться с другим, даже с незнакомцем. Осознание хрупкости и ценности каждого живого существа делает северян склонными к самопожертвованию, хотя в нас видят лишь суровость и надменность. Это не так. Вы и сами увидите: скажу по секрету, попечители загорелись идеей сделать экскурсию на север, хотя мой отец их оптимизма не разделяет.
— Отличная идея, хотя для обеспечения безопасности учеников и Академии, и вашей семье придется постараться изрядно! — заметила Аглая.
— Многим действительно будет полезно побывать на севере, — возразила Мирослава.
Я уткнулась лицом в чашку, надеясь, что никто не заметит румянца на щеках. То, как Ярослава нахваливала брата, произвело на меня впечатление, вступая в гармонию с моими собственными воспоминаниями. О нем говорят много плохого, но пока от него я видела только хорошее. Если бы не Ярогнев, меня бы здесь не было. Его забота, искренняя и трогательная, поддерживала меня все эти недели, и было очень грустно расставаться с ним, когда пришло время отбывать на север. Я напомнила ему обещание написать письмо, и в его глазах загорелось такое пламя, что было трудно удержаться, и не сказать, как мне не хочется, чтобы он уезжал. В нем я нашла опору; того, кто знает, понимает, и не предаст. Но все это было лишь на том тонком уровне, когда мы обходимся без слов, не намекая, не признавая, а лишь изъясняясь глазами, чувствами.
Зато Ольга побледнела, опустив глаза в чашку. Аглая спросила ее:
— Все хорошо, сударыня?
— Конечно, просто задумалась. Завтра же состоится слушание!
Все принялись за эту тему, но я не поверила Ольге. Интуиция сработала без запинок, и я вспомнила тот наш разговор, в начале учебного года. Может, она и не страдает от любви к Ярогневу, но и забыть его до конца не смогла. Что она чувствует, думая, что он отдал свое сердце мне? Ей ведь неизвестна правда, что его сначала заинтересовала тайна моего рождения. Ну а сейчас? Любит ли он меня? И есть ли смысл в таких чувствах, ведь для всего мира я по-прежнему останусь человеком, существом низшей расы.
— Элиф, ты главное не бойся, правда на твоей стороне. Поддержка общественности тоже, так что исключат Хрусталева, как пить дать!
— Да, моя сестра права, — наконец-то Ольга взяла себя в руки. — Его еще в прошлый раз стоило наказать, но попечителям и самим был невыгоден шум. Теперь же они столкнутся с гораздо большим шквалом негодования, что, на мой взгляд, вполне заслуженно.
Ярослава согласно покивала, элегантно отставив чашку с ча. Ее манеры были настолько превосходными, что выгодно отличались даже от манер сестер Кривич.
— Разумеется, Академии придется изрядно постараться, ведь она сама пригласила сюда учеников из людей, и не сумела защитить от дискриминации в собственных стенах.
Этим и объяснялась шумиха вокруг нашего происшествия: все драконы презирали людей, не считая себе подобных, но лишенных сил слабых созданий ровней себе. Вряд ли их возмутило бы нападение на человека за пределами Академии, но Ярослава была права: попечители пригласили меня сюда как ученицу, и гарантировали безопасность. Драконы с идиотской серьезностью относятся к зачисленным в Академию людям, считая такую подачку великим даром и отметкой особой милости. Так что им есть дело до учеников-людей, и они накажут Хрусталева настолько, насколько это в целом будет возможно.
Время пролетело незаметно, и через два часа драконицы разошлись по своим делам. Я выглянула в окно, любуясь ранними сумерками, как раздался тихий стук в дверь. Неужели ужин уже принесли? Я съела много сладкого, и голода не испытывала, но после лечения мой вес непозволительно упал, надо наверстывать упущенное.
Взялась за ручку, и едва успела приоткрыть дверь, как ее быстро толкнули, и так же быстро за собой закрыли. Сердце забилось сильнее, когда увидела вошедшего.
— Элиф! — воскликнул Матвей, и стремительно меня обнял.
У меня в голове перепуталось все: и страх, что его заметили, и радость от встречи, и горечь от того, что он знал правду обо мне, и лгал все это время.
— Прошу, не сдавливай меня так сильно.
— Ой, прости! Не рассчитал, я, — он запнулся, — мне нужно тебе кое-что сказать.
Неужели он собирается признаться? Круторогов уже сообщил ему, что мне все известно? Как он себя поведет?
— Я слушаю.
Матвей пару раз открывал рот, но так и не собрался с мыслями. Отошел к стене, разглядывая подарки от учеников.
— Сколько всего, — хмыкнул он.
— Удивительно, надо было едва не умереть, чтобы у драконов пропало желание меня убить.
Он резко развернулся.
— Я виноват перед тобой, Элиф. Я должен был быть рядом, я должен был тебя защитить! Вадим возненавидел тебя столь яростно из-за меня.
— Да, он практически подтвердил это. И словом, и делом.
— Сможешь ли ты простить меня? — он снова подошел, и взял меня за руки. — Я подвел тебя, отвлекся, и позволил причинить тебе боль. Даже твоим спасением я обязан этому Беломорскому, — с презрением добавил он.
Столь несправедливое отношение к Ярогневу, выраженное и Матвеем, и Артемием, неожиданно разозлило меня. Я вырвала руки, и сделала шаг назад.
— «Этот Беломорский», как ты выразился, не сделал тебе ничего плохого, чтобы ты так пренебрежительно отзывался о нем. А для меня он почти герой, потому что сквозь заливавшую лицо кровь я увидела именно его, как он отбросил Хрусталева с его дружками, и отнес меня на руках к целителям.
Матвей побледнел, и в упор посмотрел на меня, играя желваками.
— Я ничего не имел плохого в виду. Конечно, сударь Беломорский весьма своевременно вмешался, и я благодарен ему, но дело в другом. Он тебе никто, это я должен был быть рядом, но совершил оплошность.
Ревнует что ли? Забавно, ведь Матвей мне тоже никто, и будущего с наследником Ясногоровых быть у меня не может. Но я так любила его, мечтала о том, что могло бы быть, родись я знатной драконицей. Теперь оказалось, что я драконица, еще и из вполне приличного рода, но это ничего не меняет. Никто не узнает правды обо мне, и Матвей не сможет быть со мной официально, а на роль третьей лишней я больше не согласна.
— Матвей, тебе не за что просить прощения. Ты не можешь круглые сутки находиться
