– Не боитесь мне об этом говорить?
– Так вы человек хоть и новый здесь, но уже известный. Плохого за вами замечено не было. Всякого привечаете.
– Значит, торгу быть?
– Отчего бы и не поторговать? – усмехнулся Михась.
Лично я заниматься этим не стал, а перепоручил одному из своих людей, открыл он закрома нашего передвижного магазина, яростно торгуясь с набежавшими незнамо откуда женщинами. По подвалам они, что ли, прятались?
– Смотришь на них, и плакать хочется, – повздыхала Алиса. – Как они только так живут? В этой грязи?
– Ко всему привыкаешь. Вот они и приспособились.
– А заметил, сколько здесь женщин и детей, хотя мужчин всего ничего? – с хитрецой спросила Алиса. – Знаешь, почему так?
– Не знаю, но ты, похоже, очень хочешь рассказать?
– Видела я такое, – покивала она. – Мужчин в город забрали, на работы там, канализацию городским копать или дома строить, да так они там и сгинули, не вернувшись и оставив жен вдовами.
– А это законно? – засомневался я. – Они же не холопы? Свободные крестьяне вроде как.
– Законники почитай, – вздёрнула нос жена. – Всё по «Правде русской».
– Так, а дальше что? Откуда столько детей тогда? Мужчин же нет?
– Женщины остаются одни, а ласки хочется, да и с хозяйством помощь нужна, вот им и помогают…
– Кто? – совсем запутался я. – И как?
– Снохачи, – хихикнула Алиса. – Ну, это когда старший в крестьянской семье, обычно отец сгинувшего на чужбине жениха, спит с…
– Дальше можешь не объяснять, я понял, – прервал я её. – Как-то это всё неправильно, – по-новому посмотрел я на многочисленных детей на улицах, весело хвастались они леденцами на палочке, которые я приказал раздавать бесплатно. Как и некоторые другие вещи первой необходимости.
– Такова жизнь, – пожала она плечиками, – и не нам менять многовековой уклад.
– Теперь я понимаю, почему все стремятся уйти под руку бояр и князей. Те хоть заботятся о своих людях, а не дерут с них три шкуры, как наместники, вынуждая жить в таких условиях.
Прошли мы мимо кривого загона для свиней, с которыми играла девочка лет пяти, очевидно приставленная мамой приглядывать за живностью, копошилась она вместе с ними в земле, называя хрюшек по именам. Пчёлка, Василиса и Пятачок.
– Не всё так просто. Поверь, работать на некоторых бояр куда хуже, чем жить вот так, – вручила она малышке горсть конфет. Поблагодарила нас малышка, убежав прятать свои сокровища.
– Только дурак будет плохо заботиться о служащих ему людях. Они – наше богатство. Чем образованнее, умнее, и счастливее они, тем сильней весь род. Но быть слугой нужно ещё заслужить. Словом и делом, как говорится.
– Ути-пути, мой княжич, – чмокнула она меня в щёчку под хихиканье ребятни, заметившей, что мы делимся конфетами.
– А ну брысь отсюда, – шуганул я их, покраснев.
Глава 32
– Значит, отказался? – переспросил я мутного переговорщика из канцелярии. – Так?
– Да, как я вас и предупреждал, Семён Андреевич. Извиняться он не будет, – передали мне письменный ответ хана.
Прочтя, что там намалёвано, я только поморщился, поняв, чем мне грозят слова между строк, и отбросил послание самого Утямыш-Гирея в сторону.
– Старый пердун, – проворчал я. Хотя этого стоило ожидать. М-да.
– Император в лице наместника Сибирска может выкупить у вас пленников, – зачастил тот самый продажный клерк, что приходил ко мне в прошлый раз. – Не отказывайтесь сразу. Подумайте. Зачем они вам? Не казните же вы их и в самом деле! – Экспрессивно всплеснул он руками. – Ведь так? – пытался он вызнать мои дальнейшие планы. Вот жук.
– Спасибо. Вы свободны, Аверьян Филиппович, – не собирался я отвечать на его вопросы.
– Но, – попытался он возразить, однако ребята из моей дружины вежливо его выпроводили. Встречаться с разными мутными типами я предпочитал в своём доме и под охраной.
Как только они оставили меня одного, я крикнул:
– Алис, выходи давай. Знаю, что подслушиваешь, – улыбнулся я, давно заметив тень под дверью нашей спальни.
– Я не подслушиваю, а беспокоюсь, – невозмутимо вышла она, перестав греть уши.
– Да, да, конечно… Если хотела, могла бы сидеть рядом, а не прятаться в комнате, – заметил я.
– И вовсе я не пряталась, – фыркнула она. – Не выдумывай, – скрестила она руки на груди, защищаясь.
– Всё слышала? – Теребил я ручку в руках, обдумывая, что же мне делать. Сам себя в угол загнал, а теперь и не рад.
– Всё.
– Пойдешь со мной?
Она вздрогнула и закусила губу, переминаясь в нерешительности.
– Ты ведь собираешься?.. – осторожно спросила она.
– Да, – прозвучал твёрдый ответ. – Они бы нас не пощадили. Не те они люди.
– Я знаю, – тихо проговорила она. – Просто мне… Я…
– Если не хочешь, не ходи, – встал я из-за стола, подойдя к ней и заглянув в глаза. – Я всё сделаю сам, а ты отдохни.
– Нет, – мотнула она головой. – Я хочу видеть, как он умрёт. Не отговаривай меня.
– Хорошо. Пойдём? – Мягко обнял я её.
– Сейчас? – удивилась она, вновь вся растерявшись.
Пришлось чуть ли не тащить её, шла она деревянной походкой, не обращая ни на что внимания и не отвечая на приветствия жителей посёлка, сквозь который мы проходили.
Пришлось мне одному отдуваться.
– Спасибо. Да. Вкусные блины, – кивал я Марфуше. – Несите ещё.
– Я подмогу, – закинул я железный кузов на спину старику, отправляющемуся в лес.
Когда мы подошли к яме на краю леса, превращенной дружиной в тюрьму, Алиса всё так же тряслась и трусила, пребывая в каком-то шоковом состоянии.
– Не показывай своей слабости, пожалуйста, – шепнул я ей, когда мы были уже вплотную к месту заключения татар. – Ты княжна или доярка из деревни?
– Пф! – фыркнула она, недовольная таким сравнением.
Моё внушение подействовало, и страх из её глаз ушел.
– Буду я ещё бояться! – хорохорилась она. – Своего, своего… насильника, – вымученно выговорила она, пока я, поддерживая ее, сильно сжимал ей ладошку.
– Ты справишься, – качнул я головой. – Я в тебя верю.
Она ничего на это не ответила, и мы подошли к самому краю ямы, заглянув внутрь.
Казанцы, похоже, были уверены, что их отпустят, и страха не выказали. Сидели на дерюгах, которые им выдали, чтобы те не лежали на земле, и играли в домино.
– Что, снова пытать нас будешь? – спросил бек Абай, подняв голову.
