удушить, и берет за шкирку.
— Перчатки, Левина!
Скорчив рожу, я достаю из кармана и демонстративно натягиваю.
Дрожащая Танечка протягивает мне сумку.
В общем-то я где-то ее понимаю. У меня иммунитет к злому Бергману, но сегодня он свиреп. Вот-вот начнет рычать.
Меня, как нашкодившую, выводят из клиники, крепко держа за шарф. На улице все так же скользко, и я пару раз поскальзываюсь, но Гера тащит меня к машине неумолимо.
Привет, ласточка… Что-то ты мне напоминаешь сегодня катафалк.
Но я ни в чем оправдываться не буду.
Не звонила, потому что не хотела!
Бергман трамбует меня на переднее сидение и захлопывает дверь с таким грохотом, что я чуть в штанишки не наложила.
Сев на водительское место, Герман с минуту крепко сжимает руль, не заводя машину. Не иначе, представляет на месте баранки мое горло.
Выехав на шоссе, он поворачивает в неожиданную сторону, и я, принявшая решение гордо молчать, что бы ни случилось, не выдерживаю:
— Куда мы едем?
Злобный взгляд — все, что мне достается.
Ну не закапывать же он меня везет?
Не дождавшись ответа, я отворачиваюсь от его профиля и пялюсь в окно, пытаясь угадать, что мне уготовила судьба.
Минут через пятнадцать мы паркуемся напротив самого крупного из магазинов «Бергман». Что-то мне подсказывается, что мы здесь не кольца мерить.
Гера вытаскивает меня из салона и конвоирует внутрь. Гонит меня через весь зал, сердито сопя сзади, и заводит за дверь с надписью: «Служебное помещение».
Мне становится не по себе.
Что мы тут забыли? Тянет сдать назад, но Герман перехватывает мою руку и тащит вверх по лестнице. Три пролета спустя, я оказываюсь в роскошной приемной. На первый взгляд пустой.
Мы вваливаемся в кабинет с красивой табличкой «Бергман» на двери, и Гера плюхает меня на кожаный диван.
— Что все это значит?
— Знаешь, Левина… Я вчера охренел, когда ко мне заявилась Марго и сообщила, что между нами ничего быть не может.
У меня каменеет лицо.
Он, что, притащил меня себя, чтобы пожаловаться, что его бросила баба?
Он в своем уме?
— Мы уже пятнадцать лет работаем вместе, душа в душу, а теперь мой ассистент боится поднять на меня глаза. «Герман, мне льстят ваши чувства, но я не могу на них ответить. Я замужем. Роза Моисеевна мне очень близка, я бы не хотела, чтобы из-за недопониманий мне отказали от дома».
Он явно цитирует Марго.
Мне-то какое дело? Я складываю руки на груди.
— Из матери я ничего не вытряс, кроме того, что «Яночка нам подходит больше, и Раечка все видела. А девочка страдает». Я вторые сутки в дурдоме!
Он нажимает на кнопку селектора.
— Марго, ты меня дождалась? Зайди, пожалуйста, ко мне! — рявкает Гера.
Я вся подбираюсь. Сейчас я увижу соперницу.
Дверь открывается, и заходит очень красивая женщина, блондинка лет пятидесяти-шестидесяти, сколько конкретно не понять, налицо мощь косметологических достижений.
— Герман, — устало начинает она мелодичным голосом, явно не заметив моего присутствия. — Ну зачем вы так? Это пошлость — задерживать личного помощника, чтобы… У меня внуки, Герман, муж.
— За последние два дня офис оброс фотографиями ваших внуков! Я решил устроить очную ставку. Для чистоты эксперимента надо было и маму позвать, но она смылась к Раечке. Итак, знакомьтесь. Маргарита Лойе, мой личный ассистент и друг семьи, и Яна Левина, темная лошадка и восходящая звезда романсов, моя девушка и по совместительству стоматолог. Скажите мне обе, что происходит?
Мы с Марго пялимся друг на друга с непередаваемым выражением лица.
У Марго преобладает смущение, у меня в круглых глазах, скорее всего, плещется море недоумения.
Если это Марго, то кто та, вторая?
Глава 51. На чистую воду выводят не того
У Бергмана нюх как у собаки.
Вычислил, откуда ноги растут, из невнятных слов Розы Моисеевны.
Комиссар Мегре, блин.
Перед Марго, конечно, неудобно. Особенно от того, как она, краснея, лепечет извинения:
— Простите… я не так поняла… Какой стыд! Роза ввела меня в заблуждение… Господи, не подумайте обо мне плохо… — она явно не в своей тарелке.
— Марго, — прекращает неловкий словесный поток Гера. — Я надеюсь, наше с вами недопонимание исчерпано?
— Да, Герман, разумеется! Ещё раз простите! И вы… э… Яна тоже…
— Тогда можете идти. К мужу и внукам. Я сам закрою приёмную. У меня есть ещё одно важное дело. Рассчитываю, что больше мы к этому не будем возвращаться.
— Да, да. Спасибо. Извините, до завтра.
Марго исчезает из кабинета, оставляя после себя шлейф «Шанель», и я оказываюсь наедине с хитро прищурившимся Бергманом.
— Ну что, Левина, тебе стыдно?
— За что? — блею я не очень убедительно, мечтая провалиться сквозь землю.
— Вижу, что стыдно. Ты красная как рак, — ковыряет мое самолюбие Гера.
— Мне просто жарко в пальто, и все! — не спешу я ничего признавать.
Этому дай палец, всю руку оттяпает.
— Врушка. Со спектаклем про многоразовую девственность ты и то была правдоподобнее.
— Думай, что хочешь, — отвожу я глаза, потому что и вправду стыдно.
— А знаешь, что я думаю? — Герман пристраивает свой зад на углу стола и складывает руки на груди. Мой же зад чувствует, что ничего хорошего я не услышу.
— Откуда бы… — бормочу я.
— Я думаю, что кто-то маленькая, ревнивая паникёрша, — припечатывает он.
— Ничего подобного! — горя возмущением, пытаюсь вскочить со своего места, но на мягком кожаном диване в пальто, то это не так просто, и я заваливаюсь обратно.
— Ну-ну. Скажи, Левина, ты в меня втрескалась?
— Да с чего ты взял? — воплю я, пойманная на горячем.
— С того, что ты первая на моей памяти увидела соперницу в Марго. Я был бы
