– Что в той стороне находится?
– Ничего. Лес.
– Дороги есть какие-нибудь?
– Лесные.
– Далеко?
– Далеко.
– А куда выводят?
– Кто их знает? Я не проверял.
Шторы плотные… В темное время суток закрывать…
– У вас ресторан и бар в противоположном крыле расположены?
– Да.
– Значит, мы здесь поселимся.
– Подальше от ресторана? Действительно, там вечерами иногда бывает шумновато…
Так, теперь вторая комната… Та, что ближе к лестнице…
– Я еще смежную комнату хочу осмотреть.
– Это пожалуйста. Эту или ту?
– Эту.
– Прошу!
Дверной «глазок» отсутствует… Замок единственный… Исправен… Несквозной… Душ… Освещение исправно… Горячая вода… Холодная… Туалет… Освещение исправно… Компакт исправен… Комната… Планировка стандартная… Освещение… Исправно… Двойная рама окна… Запоры исправны… Количество кроватей… Две…
– Занесете сюда еще две кровати.
– Вчетвером будете жить?
– Четверо – здесь, а двое – за стеной. Дальше. Телефончик мы сами пробросим, у нас и аппарат есть, и шнур…
– Запасливые!
– Служба!
– А с кем вы хотите запараллелиться?
– Никаких параллельных. Где можно на время отключить аппарат – в баре или в ресторане?
– Да как же! Они же будут против!
– Тут кто хозяин?
– Я!
– А вы говорите: будут против. Хозяин либо есть, либо его нет. Правильно?
– Правильно.
– То-то и оно. Значит, в ресторане мы аппарат отключим. У них прямой выход в мотель, если что – сбегают к администратору. Теперь вот еще что. В течение часа врезать дверные «глазки». И в этой комнате, и в той. Потом впишете в счет. Двери незанятых комнат мы с вашего согласия опломбируем.
– Я не против.
– Сколько комплектов ключей?
– Три.
– Где хранятся?
– Два у администратора, один у меня.
– Все ключики нам сдадите на время. Хорошо?
– Как скажете.
– Вот здесь, в коридоре, поставите стол и стул. Тут наш человек будет дежурить. И в это крыло никого не поселяйте.
– А если заезд?
– Если желающих будет много, мы вам недополученную выгоду возместим. Оплатим пустующие номера. И последнее. Фирмач ваш этот пускай живет. А чеченца придется выселить.
– Как же я его выселю?
– Без грубости. Чечены грубости не любят. Так что по-хорошему. Он сейчас где?
– В ресторане, я думаю. Он там целыми днями ошивается.
– Ага. Свою беженскую гуманитарную помощь там проедает. В общем, сейчас вы пойдете к нему и скажете, что вам сейчас позвонила родственница из города, из администрации, и предупредила о рейде ОМОНа. Что в мотеле через тридцать минут будут маски-шоу. А потом ОМОН оставит тут свой пост. Вроде как операция по району. И продлится вся эта бодяга неделю.
– Вы думаете – уедет?
– Умчится так быстро, что вы, возможно, даже не успеете заполучить у него плату за проживание.
* * *
Марецкий и Патриция долго сидели в баре, потом переместились в ресторан. Еще позже, уже ночью, они порывались устроить прогулку по лесу. Светила полная луна, тени деревьев были неправдоподобно отчетливы, плавал призрачный голубоватый свет. Китайгородцев насилу отговорил нетрезвого Марецкого от рискованной затеи. Таким образом, прогулка, так и не начавшись, закончилась в баре. Марецкий и его невеста сидели за угловым столиком. Китайгородцев с Костюковым устроились за стойкой. И бар как на ладони, и до клиентов рукой подать. Никого посторонних. Зашла измотанная долгой дорогой молодая пара, купили две бутылки минералки и тут же снова умчались в ночь. «Опель» у них. Номера питерские. Китайгородцев увидел в окно.
– В общем Хамза такой план предлагает, – сказал вполголоса Костюков. – Инну Марецкую и ее благодетеля ввести в курс дела, предупредить об опасности. Охраной Инны займется ее благодетель. Это уже не наша головная боль. Самого Марецкого продолжать охранять силами «Барбакана». До тех пор, пока ситуация не прояснится. Или пока клиент не пошлет нас к черту. Или пока у них деньги не кончатся, – хмыкнул Костюков. – Ну и никаких Германий, ясное дело.
– Нет, «никаких Германий» – это не пройдет, – отозвался Китайгородцев. – Марецкий туда рвется и поедет, даже если ему скажут, что старуха с косой его ждет прямо на границе.
– Надо же, какая любовь.
– А у него не любовь, коллега. Я тут одну вещь понял. Для Марецкого вот эта рыжая немка – уникальный шанс. И, может быть, шанс единственный. Ему нужно вырваться отсюда, потому что ничего хорошего здесь его уже не ждет.
– «Здесь» – это в России?
– Да. Он разъезжает на роскошном авто, пользуется кредитными картами, пьет дорогое вино и вообще ведет жизнь барина. Но за душой – ничего. Сестра его содержит. Точнее, друг сестры. А если завтра Инна Марецкая рассорится с этим своим другом? Поэтому Марецкий так рвется в Германию. Он как бы переходит в новое качество. Иной статус. Был российским композитором, стал мужем немецкой принцессы. Ничего не теряет, а только приобретает. Обеспечивает свое будущее. Здесь у него будущего нет. Там – есть. Он, по крайней мере, на это надеется.
– Хамзе можно другой ход подсказать, – предложил Костюков. – Если Марецкого здесь не удержать, то мы все-таки вывозим его в Германию под охраной…
– Но без сестры.
– Без сестры, безусловно. Там, в Германии, мы обеспечиваем ему охрану, а после вывозим в какую-нибудь третью страну, где ему ничто не будет угрожать, и там с ним расстаемся.
К бару подъехал старенький «жигуленок». Два растрепанных и явно нетрезвых парня вышли из машины и направились в бар, неся с собой шум и беспокойство.
– Валюха, привет!
Барменша улыбнулась им как старым знакомым.
– Шесть пива и чипсы!
– Пива с собой, мальчики?
– Ага!
Они переминались с ноги на ногу и стреляли глазами по сторонам. Им было хорошо и весело. Позади ночная дорога. И впереди ночная дорога. Только теперь с пивом. Один из парней встретился взглядом с Китайгородцевым.
– Чипсы местные? – спросил доброжелательно Китайгородцев.
– В смысле? – непонимающе осклабился парень.
– Местного производства? У вас тут цех в соседнем городе.
– Какой цех? Школа, почта и милиция.
