сумеет разобрать? Увы, ни он, ни Врунгель с Валдисом ещё не вернулись на — видимо, экскурсия по злачным местам Зурбагана затянулась, и я примерно догадывался, где следует их искать.
Время, однако, поджимало. Валуэр собирался оставить Зурбаган в полдень, минута в минуту (он, как и прочие его коллеги, был уверен, что подобный выбор времени облегчает прохождение Фарватеров) а рында на полуюте уже отбила два удара подряд, что соответствует пяти утра по «сухопутному» счёту. Нужно было срочно принимать меры, и я их принял: отправил боцмана «Квадранта» в «Белый дельфин» (а куда ещё, скажите на милость?), велев прихватить с собой парочку матросов покрепче. Могут пригодиться, объяснил я — если не выручать загулявшую троицу из какой-нибудь потасовки, то уж наверняка — волочь на себе до самой пристани. Боцман понимающе ухмыльнулся, гаркнул «бусделано, господин!» и выкатился из каюты. Я поднялся за ним следом; не прошло и трёх минут, как шлюпка отвалила от борта и резво побежала к пирсу.
Я проводил её взглядом и извлёк из кармана подарок Тави. Клинок попал точно в центр и прочертил и в олове глубокий шрам. Я прикинул силу удара и присвистнул — не окажись фляжки на пути стилета, незадачливый гардемарин убийца насадил бы меня на него, как жужелицу на булавку энтомолога. А так — сам получил нож в бок — что если подумать, толко справедливо. Как там у Экклезиаста — «кто копает яму, тот упадет в нее, и кто разрушает ограду, того ужалит змей…»
За спиной моей скрипнули под подошвами доски палубы. Пётр опёрся на леер и покосился на фляжку в моей руке.
— Бухаешь с утра пораньше? — осведомился он. — Или, как с вечера начал, так и не можешь остановиться?
— И в мыслях не было. — ответил я. — Хотя — мысль верная. Будешь?
— Не… — он решительно потряс головой. — Говорю же, в завязке, даже не начинай!
Ну, дело твоё. Я снял с горлышка серебряный колпачок-стопку, отвинтил крышку — и единым духом опорожнил сосуд. Обжигающая жидкость огненное каплей прокатилась по пищеводу и упала в желудок.
— Ух-х-х! — Я выдохнул. — А ведь и правда, хорош коньячок!
— Алкаш. — презрительно прокомментировал мой собеседник. — Алкаш и варвар. Такой коньяк — и залпом, из как водку палёную самогонку?
— Да мне сейчас без разницы — что коньяк, что самогонка, что чистый спирт… — огрызнулся я. — Человека зарезать — это, знаешь ли, не шутка, до сих пор трясёт…
И, не дожидаясь вопросов, в двух словах изложил недавние события.
— Н-да… — Пётр понюхал горлышко фляги, опрокинул её в рот — из сосуда вытекло несколько капель. По такому случаю, конечно, нужно… Пошли, что ли, в каюту, у меня кажется, ещё остался ром, полбутылки. Выпьем, кинжал этот покажешь, который в трости… Заодно — повторишь ещё раз, как как всё случилось. И чтобы с подробностями, пока в памяти свежо, а то ведь забудешь потом, склеротик!
Я вздохнул. Заново вспоминать случившееся не хотелось совершенно — но Пётр, конечно, прав, какая-нибудь важная деталь запросто может вылететь из головы.
— Про склеротика — кто бы говорил… Только уговор: пить будем исключительно в меру и под закусь. Этих троих наверняка доставят с берега ужратыми в хлам — а тут ещё мы с тобой лыка не вяжем! Кто суда-то поведёт на Фарватеры, подумал?
— Здесь написано: «Гардемарину Альфреду Ринглю от товарищей по морскому Лицею.» Язык не зурбаганский, это ты верно подметил.
Валуэр, Врунгель и Валдис вернулись только к половине восьмого утра — вернее сказать, были доставлены на «Квадрант» из «Белого Дельфина», где ожидаемо завершился из тур по питейным заведениям города. Там и отыскали их мои посланцы — все трое были изрядно потрёпаны, со свежими ссадинами и кровоподтёками на физиономиях и в кровь сбитыми кулаками. Из них только Лоцман держался на ногах и сохранял способность связно рассуждать — чем я и не преминул воспользоваться, предъявив ему для опознания свои трофеи.
— Вот тут, ниже, ещё часть надписи: «Победителю турнира по фехтованию»…- добавил он. — Приметная штучка, и не дешёвая.
Я повертел изящную вещицу в руках. Половина надписи, прочитанной Валуэром, украшала рукоятку, остальное же, змеилось по шафту трости, служившему одновременно ножнами.
— Чемпион по фехтованию? Тогда понятно, где он научился так ловко орудовать клинком… Непонятно только — почему гардемарины-зурбаганцы пишут на чужом языке? И не просто пишут, а гравируют дарственные надписи!
— Откуда мне знать? — Лоцман пожал плечами. — И потом, с чего ты взял что они зурбаганцы? В Морском лицее поступает множество народу с Внешних Миров — может, этот тип или дарители как раз из них? Поинтересуйся у Дзирты, она-то с ним наверняка знакома…
Я едва удержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу — ну надо же быть таким ослом!
— Альфред, ну конечно! Я только фамилии не знал, потому и не сообразил.
Валуэр кивнул.
— Да, тот самый пустоголовый юнец, который втянул Дзирту в заговор.
Я усмехнулся — признаюсь, не без злорадства.
— Выходит, мы с ним встретились уже в третий раз? — усмехнулся я. — Что ж, бог, как известно, троицу любит. Вот Альфред, наконец, и нарвался — и не могу сказать, что мне не его хоть чуточку жаль.
— Как и мне. — буркнул Валуэр. — Скверный был тип и болван к тому же — нашёл, опляк, с кем связываться…
Эти слова прозвучали эпитафией по безвестно покинувшему мир живых Альфреду, гардемарину, мастеру фехтования и заговорщику, имевшему неосторожность связаться не с теми людьми.
— Будем считать, получил по заслугам… — сказал я. — Как посоветуете, мастер Валу — сообщать Дзирте о его смерти, или не стоит? Всё же, они были близки, как я понимаю.
— Это уж тебе самому решать. — отозвался Лоцман. — Как по мне — выбросить эту штуку — он указал на трость, — за борт и забудь, как о страшном сне. Незачем тревожить девчонку
