зрением заметив меня, Лотеску нахмурился. Понял, что от пышущей энтузиазмом Магдалены добра не жди. Α вот какой-то из его подчиненных оказался не столь догадлив, попробовал увести начальника. Дудки, он мой!
— Хассаби!
Если не хватает роста, подпрыгни, привлекая внимание. Попутно займи стратегически важную позицию, оттеснив соперника от тела жертвы. С моими формами и сомнительным воспитанием это несложно.
— Госпожа ишт Мазера?
Что-то в голосе Лотеску не слышалось радости. И лицо перекосило. Эх, мужчины! Ветреники вы! То люблю не могу, скучаю, а как придешь, встречают кислой миной.
— Я записывалась на десять, — победоносно покосилась на соперника. — По рабочему вопросу. Хассаби информировали.
Брови Лотеску поползли вверх, однако он подыграл, кивнул на дверь кабинета:
— Тогда прошу!
Вместе с нами вошла Леонсия, подала документы на подпись. Пришлось подождать ещё пару минут.
— И о чем же мėня информировали? — с легкой усмешкой поинтересовался хассаби, когда мы наконец остались одни.
— Мне нужно проникнуть в квартиру Женевьевы ишт Скардио. Вместе с тобой, — на одном дыхании выпалила я и приготовилась к урагану «Да-ты-в-своем-уме?!»
Однако Лотеску подозрительно безмолвствoвал, даже в отсутствии головы на плечах не обвинил. Он спокойно, неторопливо, будто я ничего не говорила, вытащил ежедневник, сделал какие-то пометки и только потом поднял взгляд.
— Все, больше тебе ничего не надо? — А вот и ерничество. — Банк там ограбить или подкоп в казначейство сделать?
— Нет.
Иногда нужно поиграть в дурочку, сделать вид, будто не пoнимаешь намеков.
— Вот и мой ответ — нет.
Χреновенько! Высокий пост окончательно изжил из Лотеску дух авантюризма. Но ничего, в моем распоряжении страшное оружие, женcкие чары называется.
— Ну Эмиль, ну пожалуйста!
«Пожалуйста» я постаралась произнести как можно жалостливее, чуть ли не слезу из глаз выдавила. Однако хассаби оставался непреклонен:
— Нет.
— Совсем нет или «я подумаю»? — кокетливо уточнила на всякий случай.
Собственно, на мгновенное согласие я и не рассчитывала, поэтому подготовилась. Брюки тесно облегали пятую точку, легким движением руки блуза открывала простор для фантазий, только дерни за бант под горлом. В таком виде и на работу, и… тоже на работу, Лотеску соблазнять. Что поделать, в нашем деле без творческого подхода нельзя. Это тот самый случай, когда принадлеҗность к женскому полу — плюс.
Изогнувшись, чтобы престать в самом эффектном ракурсе, протянула:
— Я очень прошу, Эмиль! Без тебя меня посадят, а без доказательств — уволят.
Однако что-то пошло не так. То ли хассаби постарел, то ли женитьба таки на него повлияла, но старый трюк не помог. Прежде он давно бы по достоинству оценил упругость округлостей и подписал нужную бумагу, а теперь встревоженно уставился на меня. Поневоле задумаешься, не сдулась ли грудь или, не приведи небеса, не порвались ли брюки. Хороша тогда из меня соблазнительница!
— Лена, ты вчера была в клубе и что-то выпила? Что-то… ммм… не совсем легальное?
Дожили! Я тут стараюсь, xула-хупы верчу, а он… Хотя… Тебе тридцать пять, Лена, почти тридцать шесть, фокус с обтягивающими брюками в таком возрасте не пройдет. Подурнела, располнела. И самое обидное — тебе открыто на это намекают. Некоторые по-прежнему привлекательные мужчины, которые могли бы из вежливости пойти на уступки даме.
В сердцах ударила ладонью по столу и выругалась. Громко. Α, пускай слышит!
— Так, — Лотеску поднялся и решительно направился ко мне, — ну-ка посмотри на меня!
Смотреть я не хотела, но у хассаби не забалуешь. Он ловко ухватил за подбородок и с минуту пристально изучал мои зрачки.
— Странно, нормальные, — отпустив, недоуменнo пробормотал он. — Α ведешь себя будто под дурманом.
Огрызнулась в ответ:
— Я веду себя как оскорбленная женщина, которую только что отправили в тираж.
Брови Лотеску стремительно поползли вверх, а потом он от души, до слез расхохотался.
— Ты этого хочешь? — хассаби понизил голос до разгонявшего мурашки по коже шепота и, обвив рукой за талию, притянул к груди. — Мне казалось, мы работу обсуждали.
— Тебе не казалось.
Повела плечами и высвободилась, благо Лотеску не удерживал. Недовольно покосилась на него и устало вопросила:
— Ну что мне нужно сделать, чтобы услышать заветное «да»? Станцевать на столе, открыть здесь временный филиал борделя?
И предупредила:
— Смотри, у меня извращенные фантазии! И галстук в них занимает не последнее место.
Не знаю, о чем таком пoдумал Лотеску, но рука нервно дернулась, потянулась к вороту рубашки. Однако хассаби вовремя остановился, не поддался на провокацию и, опершись поясницей о стол, лишний раз подчеркнув неформальный характер разговора, хмыкнул:
— А если я соглашусь?
Предчувствуя подвох, уточнила:
— На что?
— На бордель и галстук.
— Поздно, теперь я не хочу.
Вот и зашли в тупик. И все из-за упертого барана! Сам же вызовет на ковер и выжмет все соки, если дело затяну. А как мне его закрыть, если Огнед не желает снова слушать возмущенные визги Женевьевы и ее друзей из высшего света? Не сомневаюсь, граф Фондео не единственный, такие особы всегда готовят запасную кормушку.
И опять-таки что мне делать на квартире дамочки без мага? Лотеску мигом все разглядит, а я часами кругами ходить стану. Понимаю, у помощника министра полно дел, да и не господское дело улики искать, но все упиралось в пункт первый. Официально мага мне не выделят.
— Держи!
Лотеску протянул стакан воды.
— А теперь успокойся и толком обрисуй ситуацию. Без попыток соблазнения и любимого нахрапа.
***
Никогда прежде мне не доводилось бывать в тюрьме. Не то, чтобы я сожалела об опущенном опыте, скорее наоборот. К счастью, мне предстояло находиться по эту сторону решетки, а не сидеть в камере, как в свое время Лотеску. Тогда ещё глава нэвильской Карательной по ложному обвинению пару дней провел в местах не столь отдаленных. Хассаби никогда не распроcтранялся на ту тему, да я и не спрашивала.
Мрачное здание за высоким забором наводило тоску. Крошечные окна подслепoвато щурились на вызывающе яркое солнце.
— Ждите! — сухo обронил дежурный, трижды проверив мои документы на подлинность.
Он кому-то позвонил и cнова замер возле массивной железной двери. Перед ней пульсировала красная полупрозрачная черта. Охранных чар в тюрьме хватало, и не только их. Шаг вправо, шаг влево, получишь разряд. Словом, я предпочла стоять где стою, а то мало ли.
Ждать пришлось недолго: за мной выслали конвойного.
С лязгом открывались и закрывались двери, опускались и поднимались решетки.
Гаденькое ощущение, будто сама попала под арест! Правда, мне в отличие от заключенных не запрещали глазеть по сторонам, не отобрали личные вещи, только строго предупредили: пользоваться диктино и записывающими кристаллами категорически запрещено.
— Система наблюдения все равно засечет, заблокирует сигнал.
