придираться к Наташе, я вас освобождать из плена не намерен!
С этими словами он подошел к матери и уже деловито произнес:
– Да, дело серьезное, тут без топора и ножовки не обойтись!
В это время он услышал долгожданные слова, которые порадовали душу:
– Даю слово, что трогать ее больше не буду!
– Вот и хорошо!
Через минут пять Мария Федоровна была освобождена из плена. Она села на стул и горько заплакала. Подруги ушли, а сын еще очень долго успокаивал мать, приговаривая:
– Живите дружно, мирно, берегите друг друга.
Через пару лет Мария Федоровна тяжело заболела. Когда смерть подкрадывается близко, люди инстинктивно жмутся в единый кулак, пытаясь бороться в ней. И смотрят в надежде даже на своего недавнего недруга.
Несколько лет выхаживала ее теперь самая любимая невестка. Она, и только она, поставила ее на ноги. Я часто бываю в гостях у этой семьи, ведь Мария Федоровна вот уже много лет, как стала моей тещей. С интересом наблюдаю, с какой теплотой относятся свекровь и невестка друг к другу, пройдя нелегкий путь испытаний. Иногда они вспоминают тот давний случай и вместе смеются над своей глупостью.
Алкоголики
Было утро. Петр несколько раз тяжело отрывал голову от подушки, но совсем поднять ее не хватало сил. Пора на работу, но от ночной попойки голова трещала, ноги и руки не слушались.
– Черт, опять нажрался! Какие сутки уже пьешь? – зло пробурчала жена и ушла к соседке.
Петр провалялся в постели еще пару часов и решил сходить в магазин за водкой. На закрытой двери размашистым почерком продавщицы Екатерины было написано: «Переучет». Пошатываясь, Петр повернул на кладбище, где работал его друг Николай. Он рыл могилы, убирал засохшие и выцветшие венки, косил траву, а ночью сторожил часовню. И у него всегда можно было разжиться поллитровкой и закуской.
Некогда большое русское село практически вымирало, а с ним засыхала и душа русского народа: добрая, открытая, бесшабашная. Через день-два хоронили стариков. Николаю работы хватало от зари до зари. В последнее время он перестал ходить домой в деревню: дети разъехались по городам; не выдержав такой жизни, жена подалась к ним в гости, да там и осталась внуков нянчить; хозяйство он пропил.
После дождя солнце припекало нещадно, было душно, и от земли шел густой запах чернозема. Подойдя к кладбищу, Петр и слова не мог вымолвить: в горле пересохло. Николай, завидев друга, сразу понял, что гостю надо. Вытащил из сторожки бутылку водки и поставил ее на стол. Принес закуски: мяса, рыбу, ветчины, салаты.
– Богато живешь! – промолвил Петр, глотая слюну.
– Не жалуемся! Люди на поминки денег не жалеют, из последних сил накроют стол, – ответил Николай с гордостью. Они выпили. Петра так разморило, что здесь же, на лавке, он и уснул. Николай встал, взял лопату и пошел копать очередную могилку. После обеда должны были привезти покойницу, девушку лет двадцати пяти, которую на днях во время грозы убило молнией.
На похороны собралось практически все село. Родственники не поскупились на водку и закуску для копателя. После похорон Николай разбудил Петра. До сумерек друзья выпивали. Николай включил свет у входа в сторожку, а сам отправился делать вечерний обход. Петру стало жутковато одному в таком месте, даже хмель улетучивался. Он стал тревожно прислушиваться, всматриваясь в глубокую темноту. Потом он несколько раз позвал своего друга, но в ответ никто не откликнулся. Слегка поразмыслив, Петр взял со стола бутылку водки и отправился на поиски.
Он так устал, натыкаясь на могильные плиты, что страх совсем прошел. Присев на какую-то плиту, стал пить водку из бутылки. Окончательно захмелев, он свалился с плиты и, обняв деревянный крест, заснул. Земля была теплая и мягкая, а сон глубокий. Сколько он проспал, Петр так и не понял. Проснулся он от стука и шума, доносящегося из-под земли. Петр вскочил и как ошпаренный побежал по тропинке к часовне. Ошалелый, ничего не говоря, он схватил лопаты одной рукой, а другой схватил Николая за рукав и потащил вглубь кладбища, сбивчиво объясняя на ходу ситуацию. Они прибежали к могиле и, не раздумывая, стали ее усердно раскапывать. Крики становились все громче, а когда лопата уперлась в крышку гроба, изнутри слышался громкий стук. Очистив гроб от земли, друзья вскрыли его и увидели испуганную девушку.
– Где я? – произнесла она еле слышно.
Николай помог девушке выбраться из гроба. Помогая друг другу, они выбрались из могилы и двинулись на огонек часовни. Всю дорогу девушка стучала зубами: то ли от страха, то ли от прохлады, а Петр никак не мог подавить приступ икоты. Когда пришли к часовне, Николай приготовил крепкий чай и стал отпаивать девушку, все время приговаривая:
– Это же надо!.. Это же надо!
Петр смотрел на девушку испуганными глазами, по щекам катились слезы. Он попросил еще стакан водки и залпом выпил.
Стало светать, кода Николай вспомнил, что могилку оставили открытой, и побежал приводить ее в божеский вид: вдруг кто-нибудь днем заглянет на кладбище. Петр все это время силился вспомнить, как зовут спасенную девушку, но так и не смог! Он давно уже не помнил имена односельчан. А часто, возвращаясь домой от собутыльников, путал не только свой двор, но и улицу, на которой жил. Совсем рассвело, когда Николай возвратился к часовне. В отличие от Петра, он сразу окликнул девушку по имени Светлана.
Закрыв сторожку и часовню, они двинулись на край села, где стояла хата Николая. По дороге решили, что Петр сам сходит к родным Светланы, чтобы подготовить их к приятной новости. Когда Петр появился во дворе «покойницы», его встретила какая-то женщина и умоляющим голосом произнесла:
– Петя, еще рано! Приходи через два дня, а лучше на девятый день, тогда и помянем мою племянницу. А сейчас иди! – и, ухватив его за рукав, стала выпроваживать за калитку. Петр пытался объяснить, что пришел с хорошей вестью, но тетка и слушать не хотела:
– Тут такое горе, а ты со своими вестями!
Уже отходя от калитки, Петр услышал, как женщина объясняла кому-то, сетовала, что, мол, ходят тут всякие алкаши, устраивай им поминки каждому в отдельности. Неприятные слова, сказанные вслед, резанули по душе. Петр направился на работу. Вот уже двое суток он и носа не показывал на участке. В строительной бригаде, где он работал с того момента, как его сняли с должности главного инженера, давно уже привыкли к его выходкам. Бригадир покрывал пьянство, да и сам был не прочь за чужой счет выпить. Поэтому Петра никто и не спросил, где он шатался все
