— Хотелось бы знать подробности, — кивнул Воронов. — Я, например, не в курсе.
— А я все знаю со слов Люськи, — сказал Сивко. — Может, в кабинет пройдем?
— Миша, ты не возражаешь? — с улыбкой спросил Дмитрий Александрович.
Он в последний раз оглядел место происшествия. Ну и как теперь это объяснить милиции, когда она прибудет? Кровать, на которой лежит труп, сдвинута, его положение тоже изменилось, на рукояти «ТТ» и на курке его отпечатки пальцев, сам пистолет валяется черт знает где. В комнате бардак, следы драки, на ковре кровавое пятно: Сивко сплевывал слюну из разбитого рта. В общем, полный бардак. Его свидетельские показания против показаний Сивко. Да еще и Воронов примет сторону приятеля. Наверняка. Если тот докажет, что у Елизавет Петровны был мотив. А вид у Сивко решительный.
Не похоже, что они в сговоре. Они не могут быть в сговоре. Это случайность. И неужели же она и в самом деле застрелилась? Поди теперь, докажи обратное!
Он нехотя вышел из комнаты, и Дмитрий Александрович аккуратно прикрыл за ним дверь. Интересно, почему еще не приехала милиция? И о чем думает Гарик, черт его возьми?!!
Ликер
— Мне надо выпить, — хрипло сказал Сивко, усаживаясь в кресло. Вид у него был помятый, из разбитой губы все еще сочилась кровь.
— Что так, Федя? Трубы горят? — с иронией спросил Воронов.
— Нервы ни к черту.
— У всех нервы.
— Жалко тебе, что ли? Вели водки принести.
— Кому велеть? — в упор посмотрел на него Дмитрий Александрович.
— Где этот твой… Фриц? — поморщился Сивко.
— Зигмунд? Я его запер в кладовке. А ключ при мне. — Дмитрий Александрович похлопал по карману брюк.
— Запер? Почему запер? — оторопел Сивко.
— У Михаила спроси.
— Я подумал, что Зигмунд столкнул Таранова с башни, — поспешил пояснить он.
— Почему?
— Они довольно-таки напряженно выясняли отношения за два часа до этого. И договорились встретиться у лестницы, ведущей на смотровую башню. Таранов переспал с Никой, а потом ее бросил. Отец, понятное дело, на него разозлился.
— Ах, вот оно что… — протянул Сивко. — Я правильно понял: ты телохранитель бизнесвумен, которая только что застрелилась?
— Частный сыщик. Елизавет Петровна попросила меня об одолжении: сопроводить ее на вечеринку, прикинувшись одним из гостей.
— Ах, вот оно что… — повторил Сивко. — Ну и почему Елизавет Петровна вдруг приехала сюда с охраной?
— Она говорила о каком-то преступлении. О том, что боится ошибки.
— Ошибки, какой ошибки?
— Выходит, Федя, и ты не в курсе? — усмехнулся Воронов.
— В курсе чего? — продолжал недоумевать Сивко.
— Ее тайны? О каком преступлении она говорила? Чего боялась?
— Боялась она только одного: Люськи. Или Бейлис, как вы ее все называли. Огласки боялась. Люська не дура была выпить, а под мухой выбалтывала чужие секреты. Пока она была замужем, Лев Абрамович держал ее на коротком поводке, по гостям не водил, а если уж такое случалось, то пить не давал. Но как только Люська стала вдовой, она позволила себе расслабиться. А обид у нее накопилось много.
— Ты-то откуда знаешь? — подозрительно спросил Воронов.
— Да уж знаю, — усмехнулся Федор Иванович. — Это ведь я их познакомил. Льва Абрамовича с Люськой. Видел, что старик заскучал. Жалеет об упущенных возможностях. Тридцатъ с лишком лет в законном браке, трое детей, внуки, в будни работа с утра до ночи, все праздники с семьей. Ни в чем таком не замечен, не привлекался, не состоял. И вот жена умерлa от рака, а Лев Абрамович начал присматриваться: что и как? Как живут его собратья по трудам праведным, простые русские миллионеры? Оказалось, весело живут! Старик решил, так сказать, приобщиться. Вкусы его я знал. Ему нравились блондинки с большой грудью, девочки модельной внешности. И я подсунул ему Люську, знал, что девчонка — огонь, ему понравится. Я, правда, не знал, что он вздумает на ней жениться. Это был сюрприз так сюрприз! — хрипло рассмеялся Сивко. — И для меня, и для всех. Так что Людмила была обязана мне своим «счастьем». И время от времени позванивала. То совета спрашивала, то на жизнь жаловалась.
— Паспорт не ты ей сообразил? — в упор спросил он.
— Паспорт? Какой паспорт? — насторожился Сивко.
— Пять лет скостили.
— Это же мелочь! Хотел угодить старику. Ему непременно хотелось жениться на девятнадцатилетней.
— А не себе ли ты хотел угодить? Чтобы никто и не подумал, что вы с Людмилой — давние знакомые. В одном городе родились.
— Вот как? — удивился Воронов.
— Это к делу не относится, — резко сказал Сивко. — Не о том сейчас речь. О Елизавет Петровне.
— Ну и что между ними произошло? — спросил Дмитрий Александрович. — Между ней и Бейлис? Или Люськой, как ты говоришь?
— О ее многочисленных браках знают все, — сказал Сивко. — Я имею в виду Елизавет Петровну. А вот о ребенке…
— Все знают, что у нее восьмилетняя дочь.
— А вот откуда она взялась?
— Как откуда? Лиза родила дочку в законном браке, — медленно сказал Воронов.
— Ха! Родила! — хмыкнул Сивко. — Да она боялась отойти от дел хуже смерти! Выпасть из обоймы. Восемь лет назад, если вы помните, страна еще расхлебывала последствия дефолта и положение фирмы Елизавет Петровны на рынке было ох каким непростым! Какая уж тут беременность! Какие роды! А ей ведь было под сорок.
— Тридцать семь, — уточнил Воронов.
— Во-во. Врачи сразу сказали: беременность будет протекать тяжело. Первые роды в таком возрасте, серьезные проблемы со здоровьем. Сердечко у нее пошаливало, да и с почками были нелады. Елизавет Петровна быстренько подсчитала, во что ей обойдется материнство, и решила здоровьем не рисковать. Поручить это другой женщине. В общем, найти суррогатную мать. А где?
— Неужто она обратилась к Бейлис? То есть к Людмиле? — спросил Воронов.
— А к кому? Надо было найти девочку чистую, без особых запросов, послушную, сговорчивую. А такую можно найти только в провинции. Ехать самой? Еще нарвешься на алкоголичку или наркоманку. Или кинут. Тут надо действовать через знакомых. В дом Льва Абрамовича она была вхожа и с его молодой женой поначалу ладила. Делить им было нечего, и они даже стали, хе-хе, подружками. Разоткровенничались. Елизавет Петровна все говорила: «Понимаю, надо детей. Хотя бы одного ребенка. В молодости не успела, некогда было. Все карьеру делала. А теперь боязно. Возраст, здоровье не то, от дел отойти надолго не хочется. Привычный уклад жизни менять не хочется. Что делать?» Призналась она «подружке», что дважды была беременна, но токсикоз измучил, рвало, извиняюсь, через каждый пять минут, и было так тяжело, что дважды же она сделала аборт. На самом деле эта железная женщина боялась боли и крови. Не чужой, это ее не трогало, а своей. Так бывает. Посмотришь, не человек — кремень. А у него куча комплексов, вот он и пыжится, делает вид, что ему все нипочем. Такой была и наша Елизавет Петровна. Денег у нее было много, и свои проблемы она решала просто: если мне это надо, это надо купить. За меня готовят, стирают и убирают, пусть за меня и рожают. Из детдома брать ребенка она не хотела. Мало ли что подсунут! Надо свое. Кровиночку. Как чужое-то любить? Брезговала. От себя надо, от любимой. Тут целая философия. Есть категория обеспеченных женщин, которые до последнего тянут с родами и чем дальше, тем больше боятся этого. Тут уже по уму, не по чувствам, а умный человек просчитывает все риски. И чем больше подсчитывает, тем больше боится. Елизавет Петровна решила: купить ребенка! В общем, Люська сосватала Елизавет Петровне свою двоюродную сестру. Насчет суррогатного материнства есть закон. Можно прибегнуть к услугам суррогатной матери, если женщина забеременеть и родить сама не может. Насчет Елизавет Петровны врачи такого заключения дать не могли. Могла она. И забеременеть и родить. Да, на сохранении почти весь срок пришлось бы лежать. Терпеть. Люди ради детей и не на такое идут.
