— Благодарю, — деликатно произнес он, приподняв черно-золотой цилиндр и заботливо добавил, — можешь остаться снаружи.
С этими словами боярин нырнул внутрь автомобиля.
— Ты чуть не убил беднягу, — сочувственно вздохнул Коновницын и откинулся поудобнее.
— Кого? — безразлично бросил Вельяминов.
— Водителя, — кивнул Коновницын.
— Нашел бы другого, — отмахнулся лидер совета, — что узнал?
— Сейчас на остров соваться не стоит. Всеволод Скрябин и Леонид Бутурлин мертвы.
Дверь автомобиля жалобно заскрипела под давлением массивной руки Вельяминова и Коновницын, давно привыкший к подобному, одним кивком усилил барьерный конструкт.
— Кто это сделал? — низким голосом спросил лидер совета.
— Выясняем, — сухо ответил Коновницын, — с их поместьями уже работаем. Следов не будет. Но доступа к рабочему особняку Бутурлина на острове у нас пока нет.
— Там не найдут ничего важного, — скривился Вельяминов, потирая подбородок, — Жеребцов замешан?
— Напрямую нет, но имперцы его привлекут как косвенного свидетеля, — доложил Коновницын.
— С какой стати? Подбрось им другого, — гаркнул Вельяминов, но по глазам собеседника видел, что это еще не все новости.
— Не выйдет. Допроса Жеребцова не избежать из-за его недавних контактов с выжившей жертвой.
— Дай угадаю, — ледяным голосом отозвался Вельяминов и воздух вокруг пошел рябью, — жертва Марк Жуков?
— Да, — кивнул Коновницын и перевел взгляд в окно, — не переживай, у имперцев нет ничего конкретного. Жеребцова подготовим. Куда важнее вынужденная заморозка проектов внутри Академии. Сроки сдвинутся, они будут недовольны…
— Они не твоя забота, — выплюнул Вельяминов, — свяжись с Трубецким, пусть выгонит имперских собак с моей земли сегодня же!
— Трубецкой уже в пути. Его команда профессионалы. Они найдут лазейку, а если лазейки нет, создадут. Но не за одну ночь.
В машине повисло тяжелое молчание. Шум со стороны острова доносился все отчетливее и это изрядно нервировало обоих бояр, но реагировать нужно незамедлительно, иначе последствия будут куда серьезнее.
Все что боярский совет мог сейчас это минимизировать потери и адаптироваться к ситуации. И Вельяминова нынешнее уязвимое положение бесило больше всего, так как напоминало прежние времена, когда совет и слова не мог сказать поперек воли императора.
— Свяжись сегодня с князем Вяземским и верни из Томска своих ребят. Они мне нужны, — после паузы сухо приказал Вельяминов.
— Всех? — лишь уточнил Коновницын.
— Всех.
— Будет сложно. В Томской губернии сейчас неспокойно. К тому же привлечем внимание Императора.
— Насрать, выполняй, — гневно процедил Вельяминов, — и найди в какой помойной дыре сейчас валяется двоюродный брат Скрябина. Доставь его мне.
— Антона? Какая польза от этого изгоя и алкаша? Неужели… — прищурился Коновницын.
— Да, передам ему управление родом Скрябиных. Имперские собаки почуяли кровь и без жирного куска мяса не отстанут.
— Целый древний боярский род, не слишком ли жирный кусок мяса ты собираешься им подарить? Скрябины десятилетиями были верны нашим планам. Совету не понравится такой ход.
— Пусть радуются, что не окажутся на их месте, — ледяным тоном отрезал Вельяминов, — что касаемо Бутурлиных… вызови Руслана из Ярославской губернии.
— Сделаю, — кивнул Коновницын, — что по поводу ячеек в Москве? Новости дойдут быстро, и кое-кто посчитает сегодняшние события проявлением слабости.
— Верни туда Куракина. Пусть объяснит им что ничего не изменилось. Доходчиво объяснит, — со сталью в голосе вставил Вельяминов.
— Куракин не согласится уехать.
— Плевать я хотел на его согласие, — вздрогнул Вельяминов, — одержимого местью идиота мне еще тут не хватало. Чтобы сегодня же его ноги в этом городе не было.
Коновницын сидел, сложив ногу на ногу и меланхолично покручивал в руках свой цилиндр. Навалившаяся гора проблем ничуть не волновала его. Обычная рутина. В отличие от Вельяминова старый вояка уже давно перестал испытывать какие-либо чувства. Будь то удовлетворение, радость, страх или тревога.
После кровавой битвы в Иркутске с самым сильным существом какое ему только довелось встретить, все вокруг казалось серым и неинтересным. Мир будто потерял краски. Дни были похожи один на другой. Серость, рутина и ни одного достойного врага.
В отличие от остальных членов совета, Коновницын не любил все эти подковерные игрульки и теневые сражения за власть. Кровь в его жилах заставляла бежать быстрее лишь настоящая битва. С врагом, которому ты можешь посмотреть в глаза. Ощутить его силу, его гнев, его решимость.
Действительно сильным и достойным уважения врагом, а не тем сбродом, который сейчас посылают на фронт китайцы.
И сойтись с ним в смертельной битве, результат которой нельзя предсказать. Только так Коновницын мог почувствовать себя живым. И долгих семнадцать лет не происходило ничего, что могло хоть как-то вызвать в нем интерес.
До сегодняшнего дня.
— Я сделаю все что ты сказал в лучшем виде, — беззаботно проговорил Коновницын, — но мне плевать какие у тебя планы на пацана. Он мой, — резко изменившимся тоном добавил он с едва заметной улыбкой.
Вельяминова передернуло от такой наглости, но его потоки, наоборот, успокоились, а дрожь в жирных пальцах унялась. В момент, когда должен был разозлиться, лидер боярского совета впервые за всю беседу довольно улыбнулся.
— Думаешь пацан мог убить Скрябина или Бутурлина? — поднял бровь Вельяминов.
— Или обоих, — предположил Коновницын.
— Он стал тебе интересен, — догадался лидер совета и потер запотевшие ладони.
— Немного, — пожал плечами Коновницын.
— Не переживай, — усмехнулся Вельяминов и ткнул жирным пальцем в тощее плечо друга, — ты единственный кому я могу это доверить. И чтобы тебя ничего не отвлекало, можешь делегировать другим все текущие проекты. Кроме тех что касаются этого дерьма, — кивнул в сторону Академии Вельяминов.
— Все проекты? Даже…
— Все, — уверенно кивнул Вельяминов, — отныне тебя должен волновать только Марк Жуков. Разберись с проблемой. И не так как в прошлый раз…
— Голицын лично вмешался, — недовольно скривился Коновницын, — без шума бы не обошлось.
— Знаю, — стиснул зубы Вельяминов, — с этого и начни. Голицын не просто так отозвал сынка с фронта. И в Жукова вцепился не просто так.
— Я же сказал, — резко перебил Коновницын и нацепил цилиндр, — я беру пацана на себя. И мне не нужны указания как выполнять свою работу. Прибереги их для других.
