произошло, пока я спала или была без сознания?
Пока я так рассуждала, безуспешно пытаясь высвободиться из цепкой хватки, в зале, кроме нас уже кто-то был — были слышны шаги и переговоры, несколько человек направлялись в нашу сторону. Мужчина, до безобразия похожий на приснившегося мне принца Бастиана, нехотя расцепил руки, я, наконец, сползла с него и мы оба сели, озираясь. Однако он не стал убирать совсем свои руки и, освободив меня от громоздкой походной сумки, надел её на себя, после чего перехватил меня поудобнее, так что теперь я сидела в объятиях этого субъекта к нему спиной и вырываться, как ни странно, вовсе не хотелось. Что-то было во всём этом такое знакомое, привычное, я бы сказала, родное. Однако нужно было разобраться в этой непонятной ситуации.
Сославшись, наконец, на то, что это может быть просто продолжение моего «волшебного» сна, перешедшего в полуявь, и боясь, что, когда проснусь окончательно, видение исчезнет, я перестала брыкаться и огляделась. Мой взгляд упал на блестящий предмет, который лежал на полу справа от меня. Это была та самая статуэтка — маленький дракончик, вырезанный неизвестным, но очень умелым мастером из цельного куска алмаза. Так, стоп… я была до этого в Африке… и дракончик этот тоже… а теперь мы оба здесь, в музее, и ещё этот мужчина, которого не было ни в нашей экспедиции, ни среди чернокожих жителей экваториального леса, но при этом такой родной и близкий. Появился неожиданно в процессе моего загадочного перемещения из Конго в родной Питер? Странно, очень странно…
Тем временем четверо человек, трое из которых были, судя по всему, дюжими охранниками в касках с дубинками, а четвёртый — щупленький старичок-вахтёр, приблизились почти вплотную к нам и склонились, разглядывая драгоценность. Я успела заметить, что в руках у старичка была десятисантиметровая лупа с ручкой, а остальные светили фонарями на дракончика, уставившись исключительно на него и, казалось, полностью игнорируя нас.
— Интересный экспонат, — произнёс, наконец, один из ребят в касках. — Так вы говорите, что его украли, а он здесь, лежит на полу. И никаких воров не было, все двери заперты.
— Значит, он просто упал и сработала эта самая… сигнализация, — ответил старичок, убирая лупу и выпрямляясь.
Вслед за ним выпрямился ещё один сотрудник охранного агентства и осветил фонариком чугунную стойку.
— А стекло на всё-таки разбито, причём вдребезги и со всех сторон. Значит, была попытка кражи. Кто-то, значит, из посетителей решил остаться и стащить вашего алмазного дракошку, но не успел и вовремя спрятался в здании. Так, значит, Матвеич… Вызывайте полицию с собаками, найдём его. Экспонат пока что не трогаем, пусть сперва снимут отпечатки пальцев. Один из нас останется дежурить здесь.
— Угу, — тряхнул головой смотритель. — Так и сделаем.
«Странно, — подумала я. — Они что, нас не видят?»
«Конечно, нет, иначе бы заметили сразу, — мысленно ответил мне загадочный мужчина, так похожий на героя моего сна. — Не только не видят, но и не слышат, поэтому можно смело говорить вслух».
Трое мужчин отошли в сторону, переговариваясь, а один остался караулить лежавшую на полу ценность. Я несколько раз тряхнула головой — наваждение не проходило. Наконец, я пребольно укусила сама себя за руку и вскрикнула, надеясь, что теперь точно проснусь.
— Что ты делаешь?! — зашипел он на меня, затем схватил за руку и принялся разглядывать ранку. И тут же, на моих глазах, она стала затягиваться.
— Понимаешь… я всё ещё сплю и никак не могу проснуться. Или это морок, который никак не проходит. Может быть, это потому, что ты меня держишь? Если отпустишь, наконец — может быть, это случится?
— Даа… если я отпущу тебя, ты окажешься в очень суровой реальности — под следствием за попытку хищения сверхценной реликвии. Они сразу увидят тебя и схватят. Хотя… по твоей логике, это будет таким же сном, что и тот, в котором ты находишься рядом со мной в полной безопасности, поскольку я применил Чары Незримости, Неслышимости и Недоступности.
— Чары? Я думала, здесь это не работает. И… что ты хочешь этим сказать? Кто ты?
Он удивлённо приподнял брови.
— Кто я? Эх, Мари, Мари… Как можно так быстро всё забыть?
— Нет, нет, ты не понял. Я не забыла того, кто был в моём сне про мир Эйделы… я спрашиваю о другом — кто ТЫ?
Меня всё больше разбирало любопытство вперемешку с нетерпением. Когда же, наконец, тайна раскроется?
— Если ты имеешь в виду принца Бастиана из королевства Эрдария, сына Волшебницы с острова Керглан — это я. Помнишь, мы ведь хотели переместиться оттуда в мир, откуда ты пришла? Очнись же, мы здесь, на Земле!
Я резко развернулась к нему лицом.
— Что? Так, значит… ты и есть тот самый… Бастиан Эдарри, который мне приснился?
— Считай, что тот самый… и до сих пор тебе мерещусь. Вот так… да…
В голосе Бастиана прозвучала обида. Однако он всё же не оттолкнул меня — напротив, прижал к себе изо всех сил, до боли, сдавливая рёбра, так что у меня перехватило дыхание. Я вскрикнула.
— Вот так… теперь ты знаешь, что это не совсем то, что ты думаешь… ты чувствуешь…
— Да… конечно… мне больно и я не могу дышать. Это уже не просто сон, а кошмар.
— Прости…
Он ослабил хватку и посмотрел на меня с нежностью, в которой было также сочувствие.
— Что с тобой, Мари? Там, в мире Эйделы, ты была совсем другой… почему ты не узнаёшь меня и считаешь всё, что между нами было, сном?
— Погоди… мне нужно прийти в себя. И… да… наверное, ты прав. У меня голова идёт кругом.
— Я помогу тебе. Расслабься.
Я повиновалась. Тогда он принялся нежно гладить ладонями мою голову, слегка надавливая подушечками пальцев на определённые, известные ему точки и массируя их. Я замурчала от удовольствия, прижимаясь к нему, однако Бастиан аккуратно отстранил меня, продолжая делать массаж головы, а потом провёл несколько раз ладонями на расстоянии двух-трёх сантиметров, вверх и вниз. Меня окутало ощущение тепла и уюта и я почувствовала, что вновь проваливаюсь в сон или некое его подобие. Затем это ощущение прошло и я обнаружила себя полулежащей в его объятиях, но теперь мне было спокойно и хорошо, все тревоги и сомнения в реальности происходящего исчезли.
А через несколько минут вновь раздались шаги и разговоры в зале — теперь людей здесь стало в несколько раз больше. И, между прочим, не только их — до моего слуха донёсся собачий лай.
— Надо уходить,
