командиров были одеты в грязную и местами рваную немецкую форму и вооружены трофейным оружием от винтовок до пулеметов.
— Товарищ комиссар государственной безопасности третьего ранга, — обратился Лебедев к подошедшему к нам начальнику особого отдела фронта, — задание выполнено. Разведгруппа капитана Щеглова эвакуирована из вражеского тыла в полном составе вместе с захваченным ими пленным. В моей группе двое раненых, в экипаже ПС-84 трое убитых и тяжелораненый. Сам самолет, похоже, восстановлению не подлежит.
— Благодарю за службу, разведчики! — внимательно оглядев нас, произнес Михеев.
— Служим Советскому Союзу!
— Майор, сажайте своих людей в машины. Сейчас переоденетесь, приведете себя в порядок и на аэродром. Позавтракаете в самолете — в Москве вас уже заждались.
* * *
Я одновременно ждал этой встречи и откровенно ее побаивался. Сначала, естественно, были беседы с очень разными людьми в форме, в гражданской одежде и даже в белых халатах, причем последних оказалось довольно много. Однако по характеру этих бесед, а допросами я бы их все же не назвал, было понятно, что они носят сугубо предварительных характер и служат лишь прелюдией к главному разговору. И вот, время такого разговора настало.
— Товарищ нарком внутренних дел…
— Здравствуйте, младший лейтенант, — прервал меня Берия, — Проходите, присаживайтесь.
Кабинет главы НКВД был просторным, но гигантскими размерами не отличался. Добротная дорогая мебель без особых излишеств. Как я понял, такой стиль предпочитали многие высшие руководители СССР, а функционеры рангом пониже стремились в меру сил ему подражать.
— В силу специфики моей работы, я многое знаю о вас, товарищ Нагулин, но, увы, далеко не все, что мне нужно, — начал Берия, когда я устроился за столом, — Ваши военные заслуги очевидны и никем не ставятся под сомнение. Отсюда и особое отношение к вам следователей, не слишком характерное для моего ведомства. Я мог бы задать вам множество вопросов, но в той или иной форме вы на них уже не раз отвечали другим людям, так что не будем терять времени и перейдем сразу к главному.
Берия сделал небольшую паузу и внимательно посмотрел на меня сквозь круглые стекла пенсне.
— Почему вы рискуете жизнью на чужой для вас войне?
Я ожидал чего угодно, только не такого вопроса. В первый момент в животе у меня как будто взорвалась ледяная бомба, и я на миг решил, что хозяин кабинета на Лубянке сильно прибедняется, и, на самом деле, знает обо мне действительно все.
— Не волнуйтесь, товарищ Нагулин, — почти ласково произнес нарком внутренних дел, — это не более чем просто вопрос. Мне известно, что вы добровольно вступили в ряды РККА, хотя могли остаться в Тувинской Народной Республике и жить там, не подвергая себя лишениям и опасностям. В конце концов, вы ведь старообрядец, не так ли? Жили в тайге, и могли бы спокойно там жить дальше до конца войны.
— Мои родители были старообрядцами, — подтвердил я слова наркома, — и сам я воспитан в этих традициях, но я с детства отличался от других членов семьи тягой к знаниям. Отшельничество в тайге — не мое. После смерти отца я не захотел оставаться на заимке, а когда вышел к Кызылу и увидел, как там живут, понял, что хочу вернуться на Родину предков. Разве это не естественно?
— Возможно. Весьма возможно, — кивнул Берия, — особенно учитывая то, как вас встретили местные власти.
Нарком коротко взглянул на меня, а я позволил себе едва заметную усмешку.
— Решили сбежать из тюрьмы на войну?
— В какой-то мере, товарищ нарком внутренних дел. Но лишь отчасти. СССР подвергся нападению опасного врага, и если я хотел стать полноценным членом общества на Родине предков, я должен был принять участие в отражении этой агрессии.
— Правильные слова. Вы молоды, товарищ Нагулин, но оценили ситуацию не по годам здраво. Даже как-то расчетливо. Найти себя в СССР, появись вы здесь после победы над Гитлером, вам действительно было бы неизмеримо сложнее. Вот только до победы еще нужно дожить, а то, как вы рискуете жизнью, совсем не согласуется с теми прагматичными доводами, которые я только что от вас услышал. Я повторю вопрос, но сформулирую его иначе. СССР — не ваша Родина. Вы выросли в совершенно другой среде. Ваши родители ушли в тайгу еще до Революции. О деле Ленина-Сталина вы имеете весьма смутное представление. За что вы воюете, младший лейтенант?
Еще один удар под дых. Товарищ Берия отличался редкостной въедливостью и умением задавать неудобные вопросы.
— Товарищ нарком внутренних дел, — ответил я, выдержав внимательный взгляд из-под пенсне, — У вас ведь есть Родина, правда? И малая — Грузия, и большая — Советский Союз. Но Родина — это не только горы, равнины, реки и леса. Прежде всего, это люди. А я вырос в тайге и, в конце концов, остался там один. Я ненавижу тайгу. Она забрала у меня семью — последнее, что удерживало меня там. И я тоже хочу, чтобы у меня была Родина, пусть и расположенная не там, где я физически появился на свет, но где меня поймут и примут, как своего.
— Тогда почему именно СССР? Вы ведь в совершенстве владеете немецким, не так ли? И ваша близкая родственница была немкой. Мы проверили ваши слова, товарищ Нагулин. Имма Клее действительно существовала. В архивах о ней сохранилось не так уж много сведений, но все, что удалось проверить, не противоречит вашему рассказу. Так почему не Германия? Ведь в вас течет четверть немецкой крови.
— Мне противен нацизм в любом виде, — пожал я плечами, — Жить в мире, где победит Адольф Гитлер, я не хочу.
По лицу Берии было сложно понять, как он относится к моим словам, но, видимо, то, что хотел, нарком услышал.
— Теперь о ваших необычных способностях. Не буду вдаваться в подробности — их хватает в отчетах специалистов. Вы обладаете феноменальным слухом, отличным зрением, повышенной способностью к регенерации тканей, неожиданной для человека вашей комплекции силой и совершенно аномальной выносливостью и реакцией. Про точность вашей стрельбы я вообще молчу. Кроме того, вы невероятно быстро считаете и имеете практически абсолютную память. Все это вы объясняете некой полумистической практикой, которой вас обучила еще одна ваша родственница. О ней мы не смогли найти никаких сведений, несмотря на все предпринятые усилия и привлечение товарищей из Тувинской Народной Республики. Слухи — да, но это лишь народные предания. Ни одного достоверного факта так и не было найдено.
Я молча ждал продолжения. Комментировать сказанное было бессмысленно.
— Молчите, Нагулин?
— Мне нечего добавить, товарищ нарком внутренних дел. Вы кратко, но очень четко изложили суть
