завершает вызов.
Застегиваю сумку и останавливаюсь перед зеркалом в прихожей. На крючке рядом с тумбочкой висит поводок и намордник Анубиса – он же тоже ушел. Даже мой пес бросил меня… Я впервые в своей жизни осталась одна и ощущаю себя как слепой котенок, которого едва держат собственные лапки. Тоска вновь начинает душить меня, но я не хочу погружаться в истерию, поэтому просто хватаю поводок и выхожу из квартиры. Запираю дверь и вздрагиваю, когда слышу за спиной голос Ирины:
– Я провожу тебя на вокзал. Тебя нельзя оставлять одну в таком состоянии.
Ее тон спокойный и безапелляционный, женщина не спрашивает у меня, а просто констатирует факт.
Как результат: мои попытки отказаться от помощи соседки так и не увенчались успехом, поэтому мы с Ириной едем на такси в сторону автовокзала.
Глава 21. Чужаки
Глава 21. Чужаки
Мне удается купить билет на последний рейсовый автобус, после чего прощаюсь и благодарю Ирину за помощь и компанию. Только благодаря ее присутствию мне удается сдерживать свои эмоции и больше не плакать. Не уверена, сдержала бы я слезы, стоя на остановке одна, постеснялась бы показать свои эмоции толпе незнакомых людей на автовокзале?
Занимаю свое место, убрав сумку наверх, как и все пассажиры. Открываю мессенджер и открываю диалог с Глебом – его не было в сети с момента ухода… Написать ему? Спросить, где он и как добрался с Анубисом? Боже, это глупо… Вероятно, что парню пришлось купить поводок и намордник для собаки, а может быть даже перевозной короб, чтобы ему позволили поехать с Бисом. Если бы что-то не получилось, Глеб бы вернулся, он бы точно не бросил пса где-то. Несколько минут смотрю на удаленные Глебом сообщения и глубоко вздыхаю, сдерживая слезы, после чего закрываю мессенджер.
Нужно поговорить лично, а не так.
Надеваю наушники, включаю музыку и откидываюсь на подголовник. На улице уже темно, в окне автобуса мелькают фонари и свет фар встречных автомобилей. Мерные покачивания играют свою роль – меня начинает клонить в сон и я прикрываю глаза, прислушиваясь к словам безумно красивой песни в наушниках.
“Cause I love you for infinity,
I love you for infinity,
Cause I love you for infinity,
I love you for infinity”
“Потому что я люблю тебя до бесконечности.
Я люблю тебя до бесконечности.
Потому что я люблю тебя до бесконечности.
Я люблю тебя до бесконечности.”
Я на самом деле люблю его до бесконечности. Как парня или как друга – уже совсем не важно, потому что хочу, как и прежде, делить с ним радости и даже боль. Я допустила ошибку, пусть неосознанно и не специально, но эта ошибка сейчас может перевернуть всю мою жизнь.
Нашу жизнь!
Я не хочу быть без него, и, более того, я не смогу без него! Не хочу жить в одиночестве в нашей квартире, ходить на пары в наш университет одна, а потом ездить на выходные в нашу деревню тоже в одиночестве, как сейчас...
Глеб уже не раз показывал свою ревность к Райскому, а я давала повод усомниться в своей честности, дура! И было бы куда проще объясниться, если бы не бабушка… Если бы бабушка не умерла именно сегодня.
Господи, клянусь, что больше никогда не скрою от него ничего, никогда не солгу и ни за что на свете не предам, буду рядом всегда, когда нужна! Только, пожалуйста, пусть все наладится…
С этими размышлениями я и проваливаюсь в сон. Просыпаюсь уже на конечной остановке в нашей деревне и выхожу на улицу вместе со всеми пассажирами, ежусь от ночного холода и разминаю затекшие от долгого сидения колени. Перекинув сумку через плечо, я как можно быстрее направляюсь к своему дому. Сердце в груди заходится дробью, я всячески стараюсь прокрутить в голове предстоящий с мамой разговор, подобрать слова, но мысли предательски путаются. Когда подбегаю к дому, замечаю что свет везде выключен и даже после звонка – дверь мне никто не открывает.
– Ну конечно же! – бурчу я себе под нос и поражаюсь собственной тупости.
Как можно было надеяться, что она тут?! Мама сейчас однозначно у бабы Зои в доме, наверняка пришли близкие подруги бабы Зои и сейчас они вместе убиваются от горя… Вздрагиваю и сглатываю отвратительный комок в горле, любая смерть – это ужасно.
Как я и думала – свет горит во всех окнах и я захожу в незапертую калитку, затем в дом.
– Злата, наконец-то, милая! – выходит моя мама на веранду и сразу же обнимает меня. – Что ж ты так долго…
– Мамочка! – всхлипываю я, прижимаясь к ней, и слезы моментально начинают литься ручьями из глаз. – Мам, прости, мам, – только и могу лепетать я.
– За что? Злата, ты что, – шепчет она и гладит меня по голове.
– Где Глеб? – отстраняюсь и смотрю на маму. Замечаю, как на ее лице появляется боль.
– Он ушел гулять с Анубисом к полям, – говорит она. – Не захотел сидеть с нами, – мама кивает куда-то в сторону комнат дома, откуда слышны звон бокалов и всхлипы.
– Я пойду к нему, – киваю я.
Мама не перечит, даже не задерживает, и я выхожу на улицу. Иду в сторону полей, на соседнюю линию улицы и почти сразу замечаю высокую фигуру Глеба и маячащую туда-сюда черную тень Анубиса.
Дыхание сбивается и на моих глазах снова появляются слезы, но я заставляю себя не замедлять шаг, а наоборот ускориться.
– Глеб! – кричу я, но он не реагирует. Подбегаю к нему и зову снова: – Глеб!
Наконец, парень поворачивает голову в мою сторону, после чего болезненно морщится и отвлекается на Анубиса, который принес парню апорт в виде палки.
– Зачем ты приехала? – не глядя в мою сторону, спрашивает Глеб.
– Как я могла не приехать? – тихо говорю в ответ я и мой голос звучит как-то неуверенно.
– Могла. Так же, как и проигнорить мои звонки с сообщениями, – произносит он, обдавая меня презрением и обидой.
Ко мне подбегает Бис и тыкается носом в ногу, после чего вновь переключает свое внимание на Глеба. Парень почти сразу швыряет Анубису палку и пес радостно бежит в сторону убранного поля за новым апортом. Я
