– Хозяин, эта рабыня – Норик. Она из нашего каравана. Когда на караван напали, ее похитили. А теперь вот что с ней сделали!
– Как зовут главного в вашем караване?
– Кэптэн Телим. Ты его видел. Ты у него меня купил.
– Это хорошо. Где он сейчас?
– Снимает полдома на улице Седельщиков.
– Не пугайся, я сейчас буду с Гребом говорить. У меня медальон волшебный. – Крис вытянул из–за пазухи медальон за цепочку, спрятал в ладони, коротко и четко описал ситуацию, делая вид, что шепчет что–то на ухо Доре.
– Действуй по обстановке. Помощь нужна? – услышала Дора тихий, но отчетливый голос Греба.
– Сами справимся.
Норик несколько раз оглянулась, Дора подняла руку и сделала условный знак караванщиков «жди». Крис убрал медальон за пазуху, ознакомил Дору со своим планом. Горожанин тем временем свернул на тихую, малолюдную улицу.
– Стой! – крикнул Крис, подбежал к горожанину, развернул, с силой толкнул спиной на стену. – Вот ты и попался! Мы тебя, вора, пятый день ищем. Дора, зови патруль!
– Вы меня с кем–то перепутали, – возмутился горожанин.
– Я перепутал? Дора, где патруль? Как я мог перепутать, когда вот она, Норик! Рабыня, украденная у моего друга Телима. Или ты сейчас пойдешь с нами в городской суд, или я тебе голову отрублю.
– Эту рабыню зовут Муна. Я только сегодня ее купил. Она пыталась убежать от хозяина, поэтому и наказана.
– Норик, как тебя зовут?
Девушка широко открыла рот. Все увидели, что язык ее наискось обрезан. Дора заплакала и прижала к себе бедняжку.
– Норик пять лет ходила в моем караване. Нет девушки более тихой и исполнительной, чем Норик.
– Ты за это заплатишь! – Крис приподнял горожанина за грудки так, что ноги того повисли в воздухе.
– Говорю вам, я ее честно купил! Я за нее золотой выложил, продавец подтвердить может.
– Крис, я не видела его среди нападавших. Если он не врет, надо искать продавца.
Крис сделал вид, что задумался.
– Я покупаю ее у тебя за золотой. И ты выступишь свидетелем на суде.
– Я вовсе не собираюсь ее продавать.
– Послушай, эта рабыня украдена. Ты попался с поличным. Или ты сам ответишь за кражу, или укажешь продавца, – терпеливо объяснял Крис горожанину. – Но, если ты будешь упрямиться, мы отведем тебя в суд. Продавец от тебя откажется. Скажет, что в глаза тебя не видел. Ты сядешь в яму, а он смоется из города. Так что, будь умным. Возьми золотой и не упрямься. Сегодня он у меня украл рабыню, завтра у тебя украдет.
Подумав, горожанин согласился. Дора разрезала веревки, начала растирать Норику руки, а Крис заставил горожанина записать на листе бумаги, где и как он купил рабыню, за сколько купил, за сколько продал, что претензий не имеет. Внизу записать свой адрес и поставить подпись. С чем тот и был отпущен.
Крис и Дора повели девушку домой.
– Вы всех рабынь города решили собрать в этом доме? – хмуро встретил их Греб.
– Перестань. Это же особый случай, – вступилась Мириам.
– Эти особые случаи будут плодиться как кролики. Сегодня одна, завтра две, послезавтра четыре. Через десять дней – тысяча двадцать четыре! Мы для чего здесь? За юбками бегать?
Мириам шагнула вперед и закрыла ему рот ладонью.
– Прекрати. Ты сейчас наговоришь такого, от чего завтра всем будет стыдно.
Норик крепко зажмурилась.
– Не бойся, – шепнула ей на ухо Дора. – Она свободная. Ошейник не носит, потому как чужеземка.
– Дора, к утру придумай, куда пристроить новенькую. Есть у вас здесь женские монастыри, что–ли? – приказал Греб.
– Хозяин, я Норика в караван Телима верну.
Норик закивала головой. Она, как и Дора в первый день, уже боялась этого дома.
– Добре. Кстати, там, где одна украденная рабыня, могут быть и остальные.
Норик опять закивала головой. Дора взглянула на Криса, на Греба, опустилась на колени, прижала руки к груди.
– Не дайте погибнуть…
– Идем в столовую. Обсудим.
Греб принес откуда–то цилиндрик цвета слоновой кости, похожий на рукоятку ножа, прижал к гортани Норика.
– Говори.
– Как бы я хотела. Ой, мамочка! Не я, она за меня говорит! – послышался из цилиндрика высокий писклявый голос. Норик не на шутку испугалась.
– Ты не бойся, – успокоила ее Дора, хотя сама изрядно струхнула. – За океаном такая волшебная штучка – обычное дело. Я знаю.
– Я снова могу говорить?
– В этом доме – да. В другом месте – нет, – объяснил Греб. – Держи сама и прижимай к горлу. Рассказывай, что случилось с караваном и людьми.
Рассказ получился недолгий. Напавшие поймали всех женщин, кроме Доры, и еще одной. Одна женщина вскоре умерла. Случайная стрела попала ей в живот. Разыскали и привели назад почти всех лошаков, которых разогнали Дора и матка. Троих караванщиков Норик видела убитыми, о судьбе остальных ничего не знала. Матку каравана убили легкой смертью. Повесили на дерево за левую руку и расстреляли из луков. Она спрятала нож и, выбрав момент, убила двух воинов. Потом бросилась с ножом против мечей. Легкую смерть ей дали за храбрость. Дора умолчала о том, что тоже убила двух воинов: одного ножом в спину, второго из лука убитого, тоже в спину. Хозяева у нее хорошие, но лучше им не знать, что она прикасалась без разрешения к оружию.
Всех пятерых женщин избили, – рассказывала Норик, – отрезали языки и волосы и отправили на продажу в Элисет. Вместе с ними было двенадцать вьючных лошаков из каравана с товарами на продажу. В городе продавцам на рынке объявили, что женщины устроили массовый побег. Им всем продели в груди кольца и выставили на помост. Хотели продать очень дешево, но соседние продавцы возмутились. А когда подняли цену, покупатели не захотели брать рабынь с такой плохой репутацией. Поэтому за три дня продали только Норика.
Когда рассказ окончился, Мириам увела Норика к себе, а Дора с мольбой посмотрела на мужчин и сжала под столом руку Криса. Крис тоже посмотрел на Греба.
– Даю вам сутки, – сказал Греб. – Действовать строго в рамках закона.
– Непривычно, но попробовать можно, – хмыкнул Крис. – Дора, ты готова?
Он пополнил кошель и устремился к двери. Дора бросилась за ним.
– Стойте! – крикнул Греб. – Пойдем все вместе. Дело серьезное. Мири! Ты слышишь?
– Слышу, – донеслось со второго этажа. – Я сейчас занята. Вы идите, я по пеленгу вас найду.
– Закона и справедливости! – закричал Крис, как только увидел патруль. Воинам патруля очень не хотелось останавливаться, но пришлось.
– В чем дело?
