Я молчу о том, что жена давно уже бывшая. Когда ещё был в Испании, в последнюю неделю развёлся. Осталось только бумажку о расторжении брака из ЗАГСа забрать.
– А тебе ли не плевать? – вяло отзывается. – Оставил меня одну. Что мне оставалось делать? Только уходить.
– Бросив собственного сына?
– Балласт. На него надо слишком много денег.
Ладони в кулаки превращаются.
Ты не бьёшь женщин, Самир!
– Возможно, если бы не твоя тряпка, всё было бы нормально. Мы бы спокойно жили вместе, а Дима…
Тряпка? Тряпка?!
Я делаю несколько стремительных шагов. Подлетаю к ней, но не трогаю. Не хочу даже дотрагиваться, пачкать руки об такую, как она. Стерва. Просто дрянь.
– Заткнись, – приказываю её и вижу, как она сжимается, пряча голову в плечи. Правильно, бойся. Я могу превратить твою жизнь в ад. – И даже не думай о Милане. Не смей говорить о ней. Не марай своим ртом её образ.
Пухлые губы превращаются в тонкую полоску.
– Так любишь её? Ты любить не умеешь, Хаджиев.
Я тоже так думал. Раньше.
– Иди к чёрту, – выпаливаю. – Тебя это не должно волновать. В отличие от твоей жизни.
– Ты пришёл меня… – округляет от ужаса глаза.
– Нет, – говорю честно. – Предупредить. Что если ты появишься в округе нашего города, отправишься сама знаешь куда. Сына я тебе не отдам. Такая, как ты, просто его не заслуживает.
Бросить ребёнка. Годовалого, мать его, ребёнка. Он не мой, но даже у меня сердце сжимается от такой мысли.
– Забирай, – выплёвывает. – Пусть твоя новая курица за ним смотрит. Знаешь, в какой-то степени я даже рада, что она выжила тогда, а не сдохла с твоим ребёнком. Теперь я могу скинуть с себя свой балласт.
Каждое её слово ударом молотка о колокол в ушах раздаётся.
Шумно выдыхаю, стараясь не зарычать.
– Что. Ты. Сказала? – чеканю каждое слово со злостью. – Это ты сделала? Отравила Милану и пыталась убить моих детей?
***
– Ты чего злой такой? – Николь аккуратно шагает рядом, пока мы идём в дом, где меня ждёт моя дочь.
– Ничего, – гаркаю.
С Войтовой разобрался, а никакого удовольствия после этого не почувствовал. Но не сдержался. Просто не мог. Узнал, что это она повинна в тех адских часах, когда я думал, что свихнусь. Но теперь всё в порядке.
Особенно когда захожу в комнату, вижу Ирене. На руках у неё моя малышка. Сидит, смотрит по сторонам и издаёт странные, но такие любимые звуки.
– Детка, смотри кто приехал, папа, – Ирене поворачивает девочку ко мне. Сердце сжимается. Да когда я таким сентиментальным, чёрт, стал? Готов расплыться в улыбке, выхватить девочку из рук и крепко обнять.
Что и делаю.
Малышка пугается моих действий. Корчит рожицу.
А я вспоминаю, что говорила мне Милана.
Плачет – целуй!
Дотрагиваюсь губами до её щёчки. Короткий всхлип прекращается так же быстро, как и начинался.
А потом маленькие ладошки хватают меня за щёки.
– О-э-а-э-а-э, – начинает вопить и прыгать у меня на руках. Дьявол! Я готов пойти на всё, лишь бы видеть эти эмоции. Эти пухлые щёки, подпрыгивающие в такт её движений. Эти маленькие зубки, торчащие за губами. Сколько же я проспал… Недавно вот не было! – Па!
Теплота на душе горячее становится. Возгорается. Я сильнее обнимаю свою девочку, прося у неё прощение. За всё. Что ненавидел. Хоть раз подумал, что она не моя.
Моя. И только.
– Поехали домой, – выдыхаю, целуя её в висок. – Мама тебя заждалась.
***
– Моя бу-у-улочка, – Милана вопит на весь дом, а я устало падаю в кресло. Не представляю, как женщины справляются с детьми. Я за это время чуть с ума не сошёл. То подгузники поменяй, то ребёнка накорми. Спать уложи. Смотреть надо, чтобы в рот ничего не сунула. Нет уж. Так надолго оставаться с ними тяжело. Мне понравилось, но только первый час, а потом… Крики, истерика, диарея… Нет, хватит с меня. Я на работу, пожалуй.
А пока устало прикрываю глаза под громкие крики радости.
Всё. Дочь матери доставлена. Пора спать.
– Самир, – зовёт меня Милана через дрёму. – Иди в спальню, на кровать. В кресле неудобно.
Мне сейчас очень удобно.
– Я за последние сутки сделал столько дел, что мне и в кресле хорошо.
– Ну, всё же… На самом деле, нам нужно серьёзно поговорить.
Мгновенно просыпаюсь.
Серьёзно, так серьёзно.
Открываю глаза, смотрю на Милану. А потом взгляд опускается на двух карапузов, что смотрят друг другу в глаза, сидя на ковре.
– Я рада, что всё в порядке, – перебирает нервно ткань платья. – Но… Я давно хотела поговорить насчёт Димы. Что мы…
Она не договаривает, поднимает на меня жалобный взгляд. Как же быстро ты меняешься, Милана, когда дело касается детей…
– Что мы будем с ним делать?
Эпилог
Спустя четыре года
– Па, показы класс!
– Па, а косичка?
– Па, дай палку!
Я тихо хихикаю, когда вижу тройняшек, которые кружат вокруг отца. Парни всё восхищаются Самиром, желая увидеть его мужские умения. Им жутко нравится, когда он точит палки! Сами сделать этого не могут, поэтому с большими глазами и открытыми ртами наблюдают за папой.
Давид и Камиль жутко любознательные для своих лет. В отличие от крошки Каролины, которую волнует только красивая причёска. От папы.
Я снова улыбаюсь. Не могу сдержать радость, когда вижу двух мальчиков и одну девочку. Так похожи друг на друга, но такие разные внутри.
Как мы и договорились – Самир дал мальчикам имена. Этот мужчина наконец-то дождался своих наследников и лапочку-дочку, которая каждое утро бежит к нам в кровать, запрыгивает в неё с расчёской и резинкой, прося сделать ей косички. Которые, на минутку, Хаджиев, делает отвратительно, тратя на это целый час своей жизни с утра. Старательно каждый раз переделывает колосок, делает дыхательную гимнастику. Иногда получается настолько плохо… Что я на это смотреть не могу.
Но Каролине нравится, это главное.
Хаджиеву повезло с Камиллой. Та наша маленькая бунтарочка, что любит побегать с распущенными волосами и обожает хвостик, который делаю ей уже я. И каждый раз, когда ты пытаешься заплести, убегает. Облегчает работу отцу.
Даже сейчас, пока малышня добивает отца в конце рабочего дня, малышка стоит в паре метрах от нас и играет с Димой в «камень-ножницы-бумага». И всё равно, что они оба не знают правил, просто стоя друг напротив друга и выкидывая случайные предметы.
