то валенок валенком.
— Да нормальный у тебя Полунин, — тут же встала на защиту Пашки Алиса, и мы с Сашкой согласно закивали.
— Никто не говорит, что ненормальный. Просто какой-то он мягкий что ли.
— Угу. Триста раз мягкий. Левке зарядил, над тобой трясется. Может, чуточку тупит, но не все же и сразу. Что тебе опять не хватает? То ходила стонала, что тебя не замечает, а теперь уже все?
— Не знаю… — пожала плечами Ксю. — Хочется какого-нибудь ух и в закат!
— Как по мне, так лучше без всех этих ух, — повела плечами Лиса. Поставила свою чашку на столик и накрыла ладонями живот. — Родите ляльку и она вам точно подкинет этих самых ух и ох.
— Пашка говорит, что пока рано. Сперва свадьба, а потом уже ляльки и маленькие полунята.
— Ты вроде недавно никого не хотела? — засмеялась Алиса, — А сейчас уже полунят подавай? И сколько тебе нужно для полного счастья? Пять? Или двумя ограничишься?
— Да ну тебя! Это же пока только разговоры. Я просто почву прощупываю.
— Смотри, не защупайся. Оглянуться не успеешь, и будем уже вдвоем с колясками по улицам курсировать, — Алиса погладила живот и посмотрела на меня с вопросом. — А у вас как?
— Мы вообще ни о чем таком не думали даже, — замотала я головой. — И куда мне?
— Ну а вдруг? Ксюха уже даже почву готовит.
— Да идите вы! Мы только встречаться начали! И почему сразу я крайняя? Давайте тогда лучше Сашку спросим, а? Она-то уж точно с Мистиком бэбика планирует.
— Что-о-о? — удивленно протянула Саша, попав в эпицентр нашего внимания. — Какой бэбик? Мстислав меня просто пару раз подвез домой и все.
— Уверена, что просто подвез? — хитро улыбнулась Ксю и зацокала языком. — Сашуня, а случайно не тебя ли я видела с мальчиком очень похожим на Мстислава буквально неделю назад? Прям твоя вылитая копия у универа так страстно с ним целовалась, что никого вокруг не замечала.
— Ой, да ну вас! Один раз всего и было-то…
Сашка покраснела до корней волос, а мы затихли, когда к Ромке подошел Макс, выпросил у него топор, примерился и с первого удара расколол чурбачок на две части.
— И вот определился победитель в писькомерстве, — констатировала произошедшее Лиза. — Теперь проигравшие будут кукситься до тех пор, пока не придумают что-нибудь новое.
— Лишь бы со своими фантазиями про нас не забыли, а то еще немного и я сама пойду этот шашлык жарить, — произнесла Ксюха. — Не знаю как вам, а мне есть ужас как хочется.
— И мне, — кивнула Лиса, сложила ладошки рупором и крикнула, — Ярик, мы хотим кушать!
Фраза Лизы сперва показалась мне не более, чем шутливой интерпретацией избитых стереотипов. Примерно в том же ключе мы с девчонками проходились по Пашке и Ромке, а они скорее всего так же полагали, что нас кроме шмоток и стандартных девчачьих увлечений больше ничего не интересует. Взаимное подтрунивание, не более. Но чем дольше я крутила ее в голове, чем сильнее примеряла на всех наших мальчиков, тем явственнее мне становилось, что так-то оно может и так, вот только всегда есть исключения из правил. Например, тот же Ярослав (по имени и отчеству называть его вне университета становилось сложно, да и сам он демонстративно игнорировал такое обращение к себе). Ему, успешному адвокату, что-то кому-то доказывать вообще не требовалось. Есть у человека четко поставленная цель — докторская по праву, — никак не вяжущаяся с детскими амбициями повыпендриваться перед друзьями красивой бумажкой с печатью, и он к ней идет. Впахивает, совмещает основную работу с преподавательством, еще и Лисе помогает с гостиницей — настоящий локомотив. И Алиске с ним повезло. Сам не расслабляется и ей не дает руки опустить: поддерживает, советует, предлагает, но всегда право выбора оставляет за ней… Мужчина, одним словом. Конечно, тут можно сказать, что дело в возрасте, только тогда и Пашке должно быть по факту далеко за тридцатник. Как бы Ксюха не бурчала, что он мягкотелый валенок, не был он таким. Казался, но не был точно. Просто по-своему все воспринимает, а для того, чтобы порадовать свою Кусю, горы свернет в легкую и не поморщится. Не пожалуется, что тяжело или невозможно. Его уже сейчас в деканат дергают — предложения работы от нескольких крупных лабораторий пришли, но он не торопится отвечать — выбирает. И ведь не для себя. Для Ксюхи. Ромка сказал, что Пашке один из исследовательских институтов даже квартиру пообещал, лишь бы его к себе заманить, а он отказался — Оксанка в закрытом городке заскучает. Тем более где-то на северах. Станет ребенок так о другом человеке думать? Вряд ли. А Ромка? Ну с ним возможно так и есть. Иногда такое дите, что хоть стой, хоть падай. Если вбил себе что-нибудь в голову вроде восстановления того же “Ская” — топором не вырубишь. Упертый олень. В его комнате скоро можно будет целую энциклопедию собрать из распечаток по всем этим запчастям и фиговинам для машины, а ему все мало. Как ни позвонишь — то гуглит что-то, то поехал за какой-нибудь “неимоверно нужной” прокладкой или болтиком в чигиря, то в гараже залипает и собирает свой конструктор. А стоит попросить о помощи, те же краски в универ захватить, все бросит и примчится, хотя мог бы дальше спокойно своими делами заниматься. И уж кого точно нельзя было назвать ребенком, так это Фила. Само понятие детства словно пролетело мимо него, сразу же окунув во взрослую жизнь с ее выкрутасами по самую макушку. Хоть он и показался Лизе открытым и раскрепощенным, все это лишь красивая, тщательно возведенная ширма, за которой прячется Фил настоящий. И там он совсем другой. Когда я только раскладывала свои вещи, наткнулась на небольшую стопочку детских книг со сказками и тетрадку-дневник. И если в дневник я не полезла по понятным причинам, то, оставшись одна в квартире, достала самую затертую из книг и пролистала. С замирающим сердцем переворачивала странички, а потом долго рассматривала три пожелтевших фотографии, на которых Филу было от силы лет семь, а рядом с ним его мама. Вихрастый мальчишка с небесно голубыми глазами, улыбающийся так, что губы невольно сами стали улыбаться. Здесь у него было настоящее детство, а потом… Я почувствовала себя воришкой, когда едва не попалась. Убрала книги на место и спиной почувствовала, что Фил стоит сзади. Подхватила первую футболку из стопки, развернулась с ней в руках, будто на самом деле перекладывала вещи, а не рылась в
