напоминала следы окиси железа на камнях [279]. Этот карлик усердно расширял пещеру, в глубине которой виднелось скопление колонн в естественной скальной толще. Каждую колонну венчала темно-коричневая человеческая голова с большими глазами, вырезанная с величайшей тщательностью из какого-то очень твердого камня наподобие лигнита. Карлик освободил это скопление колонн от аморфного нагромождения камней вокруг. Сновидец не верит собственным глазам, но все же признает, что колонны глубоко уходят в скалу и потому должны были возникнуть без помощи человека. Он думает, что камень возрастом никак не меньше полумиллиона лет и что эти творения вряд ли созданы человеческими руками [280].
Эти сновидения как будто указывают на присутствие в природе того самого формального фактора. Они описывают не просто lusus naturae, а «значимое совпадение» совершенно естественного явления и независимого от него, по-видимому, человеческого представления. Вот о чем, вне сомнения, повествуют сновидения [281], вот что они стараются подсказать сознанию через повторы.
D. Заключение
Изложенные соображения ни в коем случае не следует считать окончательным доказательством моей точки зрения; это лишь выводы из эмпирических посылок, которые я хотел бы предложить вниманию читателя. Материал, изученный нами, не предполагает, как мне кажется, никаких иных гипотез, убедительно объясняющих факты (в том числе и эксперименты с ЭСВ). Я очень хорошо понимаю, что синхронистичность есть величина чрезвычайно абстрактная и «непредставимая». Она наделяет движущееся тело неким психоидным качеством, которое, подобно пространству, времени и каузальности, выступает характеристикой поведения этого тела. Мы должны полностью отказаться от мысли, что психическое каким-то образом связано с мозгом, и вспомнить вместо этого о «значимом» или «разумном» поведении низших организмов, лишенных мозга. Здесь мы оказываемся гораздо ближе к тому формальному фактору, который, как я уже сказал, не имеет ничего общего с активностью мозга.
Если это так, тогда мы должны спросить себя: а возможно ли рассматривать под этим углом зрения взаимоотношения души и тела, то есть возможно ли трактовать сочетание психических и физических процессов в живом организме как синхронистический феномен, а не как причинно-следственную связь? Гелинк и Лейбниц считали сочетание психического и физического Божьим промыслом, неким обособленным принципом вне эмпирической природы. С другой стороны, допущение наличия причинно-следственной связи между психическим и физическим приводит к выводам, которые затруднительно примирить с нашим опытом: либо существуют физические процессы, вызывающие психические события, либо есть предсущее психическое, которое упорядочивает материю. В первом случае непросто понять, каким образом химические процессы могут порождать какие-либо психические процессы, а во втором случае неясно, как нематериальное психическое заставляет материю двигаться. Нам ни к чему воображать предустановленную гармонию Лейбница или нечто ей подобное, абсолютное и проявляющее себя во вселенском соответствии и притяжении, вроде «значимого совпадения» временных точек, лежащих на одном и том же градусе широты (по Шопенгауэру). Принцип синхронистичности обладает свойствами, которые могут помочь в разрешении мнимого противоречия между душой и телом. Прежде всего, сам факт беспричинного порядка или, скорее, «значимой упорядоченности», способен пролить свет на психофизический параллелизм. «Абсолютное знание», характерный признак синхронистического феномена, есть знание, которое не опосредуется органами чувств, и оно подтверждает нашу гипотезу о существовании самодостаточного смысла – или даже выражает его существование. Такая форма существования может быть исключительно трансцендентальной, поскольку, как показывает знание о будущих или пространственно отдаленных событиях, она содержится в психически относительных пространстве и времени, то есть в непредставимом пространственно-временном континууме.
Может быть полезным более внимательно изучить с этой точки зрения некоторые ощущения, указывающие как будто на существование психических процессов в том, что принято считать бессознательными состояниями. Здесь я размышляю преимущественно о замечательных наблюдениях, сделанных при глубоких обмороках, которые были вызваны серьезными повреждениями мозга. Вопреки ожиданиям, рана головы далеко не всегда влечет за собой потерю сознания. Стороннему наблюдателю раненый может показаться апатичным, «впавшим в транс» и ничего не сознающим. Впрочем, субъективно сознание никуда не пропадает. Чувственные взаимодействия с внешним миром в значительной степени ограничиваются, но связь не обязательно разрывается целиком, пусть шум битвы, например, может вдруг уступить место «торжественной» тишине. В этом состоянии порой возникает отчетливое и поразительное ощущение, галлюцинация левитации, когда раненому чудится, будто он парит в воздухе, причем в том же положении, в каком находился в миг ранения. Если его ранили стоя, он воспаряет в стоячем положении; если ранили лежа, то поднимается в лежачем положении; если ранили сидя, то взмывает сидячим. Иногда мнится, что и мир вокруг поднимается вместе с ним, – скажем, тот блиндаж или бункер, где он находится. Высота левитации может быть какой угодно, от нескольких десятков сантиметров до нескольких метров. Исчезает всякое ощущение тяжести. В ряде случаев раненым казалось, что они совершают руками плавательные движения. Если вообще воспринималась окружающая обстановка, то она представала по большей части воображаемой, то есть состоящей из образов памяти. В подавляющем большинстве случаев при левитации преобладала эйфория: «Веселье, восторг, блаженство, расслабленность, счастье, надежда, возбуждение – вот те слова, какими обычно описывают это ощущение» [282]. Янц и Берингер правильно отмечают, что раненого возможно вывести из обморока, причем на удивление легко – достаточно позвать его по имени или прикоснуться к нему, а вот на жестокий артобстрел он никак не реагирует.
Сходные симптомы во множестве наблюдаются при глубокой коме, вызванной иными причинами. Позвольте привести пример из моего медицинского опыта. Моя пациентка, в правдивости и здравомыслии которой у меня нет оснований сомневаться, рассказала мне, что первые роды для нее были очень тяжелыми. После тридцати часов бесплодных схваток врач решил, что настала пора применить щипцы. Эту операцию проводили под легким наркозом. Женщина получила серьезные телесные повреждения и потеряла много крови. Когда ушли врач, ее мать и супруг и когда все привели в надлежащий вид, а сиделка захотела перекусить, то моей пациентке почудилось, что у двери сиделка обернулась и спросила: «Вам что-нибудь еще нужно, пока я не ушла?» Женщина попыталась ответить, но не смогла. Ей казалось, что она проваливается сквозь постель в бездонную пропасть. Сиделка торопливо подошла и взяла ее за руку, чтобы проверить пульс. По тому, как сиделка шевелила пальцами, стало понятно, что пульс почти не прощупывается. Но пациентка при этом чувствовала себя вполне сносно, и обеспокоенность сиделки слегка ее позабавила. Сама она ничуть не испугалась. Это было последнее, что она запомнила перед забытьем. Когда сознание снова к ней вернулось, она не ощутила ни собственного тела, ни положения в пространстве, зато осознала, что смотрит вниз из-под потолка и видит все, что происходит внизу, в том числе себя, лежащую на кровати с закрытыми глазами и смертельно
