Как он разорвал зубами обертку от презерватива. Как со сосредоточенным видом он поднес его к мясистой головке. Как играл грудными мышцами, раскатывая латекс по всей длине члена, испещренного синими венами. Как он с резкостью подхватил меня под колени и напористо придвинул к краю стола, невольно дотронувшись концом до комка нервов.
Низ живота тотчас обдало кипятком. Внутренности стянулись плотной спиралью от напряжения.
Он сделает это! Он сейчас же лишит меня девственности! Без предупреждения! Причинит мне мучительную боль, если я промолчу!
Взгляд Севера затянуло матовой чернотой.
Им управляло безумство. Им двигало лишь сильнейшее желание. Безусловная похоть, которой он не мог противостоять. Не мог и не хотел. Он утратил контроль. Бесповоротно.
— Север, нет... подожди, — испуганно я проскулила, выставив руку вперед.
Довлатов отшатнулся назад, будто от оглушающей пощечины. Стиснул челюсть до характерного скрипа и удостоил меня пытливом взглядом, однако смолчал. Ему было уже не до болтовни.
Прислушиваясь лишь к своим инстинктам, он сжал в кулаке член и настырно подался бедрами вперед. Я дернулась, отчаянно уперлась ладонями в его грудь.
Прорычав в протесте, он схватил меня за запястья, настойчиво завел руки за спину. Он обездвижил меня. Ему оставалось сделать решающий шаг — вторгнуться в меня. И ему это практически удалось.
— НЕТ! — надсадно выкрикнула я в сопротивлении.
Север замер, напрягся сильнее прежнего. Желваки его заиграли в свете уличных фонарей, жилы вздулись, глубокая складка залегла между бровями.
— Да! ДА, я сказал! — процедил раздраженно в губы, чем-то напоминая психопата. — Я хочу этого! Ты тоже! В чем проблема?
Сердце замерло, забывая как биться. Легкие сжались, забывая как дышать. Тело одеревенело, забывая как двигаться.
— Я... я... я девственница... Вот в чем!
— Ага, — усмехнулся он злорадно. — Я тогда тоже.
— Я серьезно.
— Я тоже, говорю же.
А на что я, собственно говоря, рассчитывала? Что после моих выкрутасов он сразу же поверит мне?
Я сама себя подставила. Сама довела ситуацию до наивысшей точки кипения. До точки невозврата. А в ответ получила заслуживающее презрение. Глубочайшее неверие и возмущение. Насмешки и раздраженный протест, плещущиеся в малахитовых глазах.
— Кроха, посмотри на меня, — чрезвычайно тревожно попросил Север, фиксируя ладонями мою голову.
Я подняла на него потерянный взгляд и только тогда поняла, что утратила связь с реальностью на какое-то время.
Силуэт Севера был нечетким. Из-за слезной пелены, стоявшей в глазах, он был настолько размытым, что я видела только серые очертания и темные пятна в местах татуировок. Я содрогалась в бесконтрольной дрожи, покрываясь ледяной коркой. И тихонечко всхлипывала.
Всего этого я не заметила бы за собой, если бы Север не заметил первым.
Он стер слезу подушечкой большого пальца, не давая ей скатиться вниз. Озабоченный взгляд его заметался по моему лицу. В них застыл немой вопрос. И кажется он уже знал на него ответ.
— Зачем врала?
— Я не... врала. Ты видел то, что хотел видеть. И думал обо мне так, как тебе хотелось.
Протяжно выдохнув из груди весь запас воздуха, Север притянул мою отяжелевшую голову к себе, положил на плечо.
Прежний психопат, помешанный на сексе, внезапно обратился в сдержанного парня, увидевшего перед собой неумеху и трусиху. Это удивляло.
— А как же "я никогда не"? Ты сделала глоток на вопросе о девственности, — тем не менее он все еще искал опровержения моим словам.
— Это же тупая игра, а не допрос на детекторе лжи.
Север снова тяжело вздохнул. Я больше не видела его лица, но я и не хотела смотреть ему в глаза. Не хотела видеть в их отражении идиотку, которая сначала завела, а потом расплакалась.
— Ш-ш-ш, перестань, — прошептал у виска и коснулся горячими губами, оставив мягкий поцелуй в знак утешения.
— И что теперь будет?
— Думаю, будет не очень приятно, где-то даже больно, но я постараюсь доставить тебе как можно меньше боли.
Резко вскинула голову вверх, желая посмотреть на него.
Я глубоко заблуждалась. Север вовсе не видел во мне идиотку. В его глазах я все еще была желанной. Вот только желание уже было несколько иным. Ярая необузданность, свойственная привычному Северу, заглушилась. Она отошла на второй план. А нехарактерная ему чуткость значительно упрочила свои позиции, выходя на передовую чувств.
Он поверил мне. Он даже не злился. Он словно был... благодарен мне?
А затем в его глазах вспыхнули догорающие угли, словно в них подлили горючей смеси, и он продолжил уже более развязным тоном:
— Так и быть, я буду аккуратен. Сначала сделаю чуточку больно, а потом залижу твою рану, лады? Но только сегодня я буду паинькой, а вот завтра! — оскалился он, обнажив белоснежные зубы, аккуратно поднял меня в воздух. — О-о-о-у! Боюсь, завтра ничто тебя уже не спасет! Можешь прям щас начать моральную подготовку к марафону, а пока...
Прозвучало весьма устрашающе, но, черт возьми, он говорил о будущем... Да, недалеком, всего лишь о завтрашнем дне, тем не менее на меня это подействовало как глоток воздуха в условиях полного вакуума.
— Ванна или кровать? — спросил он, удерживая меня на себе.
— Кровать, — ответила я, не раздумывая, на что Север окинул взглядом мое скромное спальное место с бежевым постельным бельем.
— Кровью запачкается. Может, лучше в водичке, чтоб сразу все смылось?
Уже. Я уже испытывала небывалое наслаждение. Просто потому что он предоставлял мне выбор. Советовался со мной и прислушивался.
— Нет, не страшно. Я в стирку закину, — уверенно отозвалась, несмотря на сковавший меня страх предстоящей боли.
— Тогда другой вопрос: с чего обычно начинаются физические упражнения? — на полном серьезе спросил Довлатов, опуская меня на кровать.
Следом он вынул телефон из кармана, положил на тумбу, снял с себя оставшуюся одежду, и неспешно забрался на постель. Он завалился рядом со мной набок, еще и щеку подпер ладонью, словно ждал сказку на ночь.
Только вот мы были абсолютно голыми, плюс ко всему у него все еще стояло. И это большое "стояло" упиралось мне в бедро.
— С пробежки? — предположила я сиплым голосом после эмоциональной заминки.
Север смешно скривился.
— Почти. С разминки. Тебя надо бы разогреть.
А ничего, что несколько минут назад я была разогрета настолько, что без особого труда могла бы спалить чертов район дотла! До гребаной золы!
Север ласково провел пальцем вдоль моего подрагивающего живота. Прочертил незримую линию,
