бесстрастным видом. Последние мгновения моей размеренной тихой жизни, по крайней мере, я абсолютно непричастна, так что позориться буду только в присутствии двух человек.
Кобра Виолетта выскакивает из-за своего столика и заискивающе глядит на босса.
— Артём Алексеевич, вы помните, что сегодня в 20 часов встреча с партнёрами в «Лилии». Я забронировала столик, — на ходу Виолетта пытается ему выложить последние новости.
— Да, Виолетта, помню. Перенеси на завтра.
— Ещё звонили из «Зелёного Джима». Хотят провести рекламную акцию…
— Не сейчас, все вопросы позже, — недовольно говорит босс.
Артём Алексеевич делает жест рукой, словно отгоняя назойливую муху. Виолетта в удивлении останавливается со своими папками и смотрит вслед боссу. Несмотря на моё незавидное положение, я немного злорадствую. Нехорошо, конечно, но приятно. А я продолжаю шустро идти за стремительным боссом, стараясь не отставать. Затылком чувствую гневный взгляд кобры, но сейчас не до неё.
Мы спускаемся в пустом лифте на мой этаж. Я беспомощно смотрю на Артёма.
— Не сейчас. Поговорим после, — спокойно произносит босс, не глядя на меня. — Мне тоже безумно неприятно всё, что сейчас происходит, поверь.
— Хорошо, — шёпотом говорю, раздумывая о несправедливости в жизни. — Я просто надеюсь, что мои записи останутся неразглашёнными.
— Конечно, не переживай, что бы там ни было, это останется между тобой, мной и следователем.
На последнем слове я морщусь как он пощёчины.
— Просто взгляни сначала сам. Мне бы очень не хотелось, чтобы вообще кто-то видел то, что я пишу.
Лифт останавливается, и мы входим в отдел новостей. Проходя между рядами столов, я замечаю взгляды коллег. Элла стоит возле Ирочки и издалека хочет помахать мне рукой, но застывает в нерешительности. Наконец мы доходим до моего столика. Ноутбук закрыт, ведь я так и не успела сегодня начать работу.
Артём внимательно рассматривает мой стол. От его цепкого взгляда не укрывается фотография с моим братом, смешные ручки с колпачками в виде котиков, папка с драконом, из которое перекочевали все документы и она стала использоваться для недописанных рабочих заметок. Переводит свои тёмные глаза на меня и выжидает.
Я наклоняюсь к нижнему ящику стола, там лежит мой рюкзак с тетрадью. Достаю её оттуда и обречённо протягиваю боссу.
Он открывает прямо на середине. Пробегает глазами несколько строк. Меня начинает бить нервная дрожь, я краснею, в глазах мутнеет и в висках стучат молоточки. Вспоминаю, что сегодня не успела покушать, ведь даже компот не допила, как за мной пришёл Василий Игнатович. Лишь бы в обморок не грохнуться от стыда.
Глаза Артёма удивлённо расширяются, а я из последних сил стою и пытаюсь справиться с эмоциями. Босс листает страницы одну за другой, читая по диагонали, а потом захлопывает тетрадку. Прямо на глазах у всего отдела притягивает меня ближе к себе и касается меня лёгким поцелуем в щёку.
— Прости меня, Алина, — шепчет Артём мне в ухо с таким сожалением, что у меня на глаза наворачиваются слёзы. — Я знал, что это не ты. Но они так отчаянно убеждали. Какой же я глупец оказался в итоге.
— Не надо, — качаю головой. — Всё хорошо. Не извиняйся.
Артём отстраняется и заглядывает в мои глаза, прижимается лбом к моему лбу. Одна его рука зарывается в мои волосы, устраиваясь на затылке. А потом босс притягивает меня к себе, устраивая мою голову на своём плече. Обнимаю его в ответ, втягивая древесный аромат мужского парфюма.
Наше интимное уединение настолько отодвигает на задний план мысли о коллегах, что я не сразу вспоминаю, что мы вообще-то не одни здесь. Но в отделе новостей стоит такая непривычная тишина, что я понимаю сколько глаз сейчас приковано к нашим обнимающимся фигурам.
— Артём, — неуверенно произношу. — Нам надо идти. Там следователь ждёт.
— Да, идём. Я просто пытаюсь пережить потрясение от самого себя, а ведь ты моя батарейка, помнишь?
Макушки касаются губы босса и я отрываюсь от него, чтобы заглянуть в тёмные глаза. Волков тоже отстраняется и берёт за руку. Мы торопливо проходим между рядами притихших журналистов прямо к лифту.
И если кто-то из коллег оказался в шоке, то с моим состоянием это вообще никак не сравнимо. Только что мы обнимались и нежно общались на глазах у стольких людей! Теперь-то уже ни у кого не осталось сомнений, что между нами что-то происходит.
Зайдя в лифт, который к слову, снова пуст, Артём обнимает меня вновь и начинает покрывать тело поцелуями. Губы касаются щеки, губ, шеи, плеча, руки. Только и успеваю издать нечленораздельный стон от смятения и облегчения. Не понимаю, что вообще происходит.
— Артём, — пытаюсь отстраниться, но лифт так быстро приближается к восьмому этажу, что, когда створки открываются, Виолетта лицезрит нас в самом неподобающем виде для босса и его сотрудницы.
Брови кобры лезут вверх, а челюсть по закону всемирного тяготения — вниз. Мне бы порадоваться, что она так нелепо выглядит, но чувствую я себя весьма странно. Слишком много людей за сегодняшнее утро увидело нас с Волковым в объятиях.
Мы попадаем в кабинет босса, и Артём плотно закрывает дверь за нами.
— Зайкина не виновата. Василий Игнатович, ищите дальше.
— Может быть мне стоит всё же взглянуть на тетрадь? Уверен, что я более опытен в этом деле. Возможно, вы что-то не рассмотрели? Скрытый шифр, к примеру, — настаивает следователь.
— Если только Алина Анатольевна будет полностью и безоговорочно согласна. Но для меня всё ясно, как я и говорил.
— Хорошо, я согласна, — киваю, понимая, что следователь тоже должен быть на моей стороне.
Уж лучше быть нескромной девушкой с богатым воображением, чем воспитанной преступницей. Реакция моего босса немного меня успокоила. По крайней мере, в наших отношениях всё осталось по-прежнему.
Тем временем Артём передаёт мою тетрадку Василию Игнатовичу и тот тщательно читает с самой первой строчки. Я с некоторой опаской наблюдаю за ним, устроившись на стуле для посетителей.
Волков бросает на меня взгляд и подмигивает.
— Всё хорошо, можете расслабиться, Алина Анатольевна.
А сам ненароком берёт вновь за руку, поглаживая большим пальцем по ладони. По телу разносится звоночек. Если бы не следователь, то прижалась бы к боссу и сама его поцеловала. Потрясения сегодняшнего дня было бы неплохо сгладить блаженными моментами нашего уединения.
Спустя томительно долгое время, пока мы с Артёмом играем в гляделки и прикосновения, Василий Игнатович поднимает глаза и улыбается. Смотрит прямо на меня, и я замечаю, что улыбка его преображает и он вовсе уже не выглядит суровым мужчиной, который напугал меня до чёртиков.
— Алина Анатольевна, вы вне подозрений. Замечательный роман, вам бы его
