другой части зала тренировались борцы. Гораздо меньше, чем нас. Они кидали через себя длинные груши, работали в парах. На нас не обращали внимания.
Переоделся, вышел. Как обычно, начал с ката.
Сегодня у меня по плану ката бассай дай. Штурм крепости. Выполняется жестко, динамично, четко. С мощными блоками.
Как обычно, я кричал после каждого элемента. И еще совсем не замечал, что творится вокруг.
Когда закончил, то заметил, что все в зале стоят и смотрят на меня. Даже борцы. Щепкин уже не хмурился. Наоборот, обрадовался. Подошел, сказал:
— Вот это другое дело. Если ты не хочешь кумитэ, то я выставлю тебя на ката. А что насчет тамэсивари? Ты тренировался?
Я кивнул.
— Кое-что умею.
Щепкин просиял.
— Завтра тебя проверим. А сейчас проведи с кем-нибудь кумитэ. С кем хочешь.
Вообще-то, у меня по плану силовые. А потом ударные. Но немножко размяться не помешает.
— Да мне без разницы, — я пожал плечами. — С кем угодно.
Щепкин посмотрел на Смелова. Но тут поднял руку другой парень.
— Сенсей, разрешите мне!
Так, кто это у нас? Ага, помню.
Гусев Боря. Коричневый пояс. Я видел его редко. Пару раз всего на занятиях. Он был занят по учебе. Тоже один из лучших учеников.
Тренер посмотрел на Гусева. Боец выше меня на полголовы. И гораздо шире. В плечах, и в талии. Сразу видно, сильный и пуленепробиваемый.
— Хорошо, — разрешил Щепкин. — Недолго. Просто прощупай. Потерял он форму за лето. Или нет.
Он хлопнул в ладоши. Ученики сели в сэйдза. Образовали круг. Для поединка.
Я заметил сочувствующие взгляды. У Мельникова и Костяна — издевательские.
А вот Смелов и Бурный сидели спокойно. Леня даже улыбался. Ехидно так. Знал, что у меня туз в рукаве.
Мы поклонились. Три раза. Ученики сидели молча. Только со стороны борцов слышались шлепки и звуки падений.
Щепкин поглядел на нас. Убедился, что готовы.
— Хаджиме! — крикнул он. — Начали кумитэ.
И отошел назад.
Я стоял на месте. Сосредоточился. Сконцентрировался на бое.
Гусев тоже стоял передо мной. Стойку принял стандартную. Дзэнкуцу дачи. Причем не особо низкую. Наоборот, высокую.
С его весом лучший вариант. Не слишком низко. Так что может быстро контратаковать. И не слишком высоко, чтобы центр тяжести не был приподнят.
Но для меня это не важно. Я привык атаковать. Мощно и беспощадно.
Поэтому сейчас, когда Гусев пошел на меня, я двинулся навстречу. Тоже.
Первым делом мае гери. Правой ногой из левосторонней стойки. Так, как я привык пробивать в лесу. Как будто колочу по камню. Без разницы, есть там блок или нет.
Гусев увидел, что я бью ногой. Пытался поставить защиту.
Но моя нога все равно прорвалась. Через его предплечье и локоть. Через оборону. И воткнулась в его ребра.
Удар получился от души. Гусев отлетел назад. Он думал, что отобьется. И нападет сам. Но никак не ожидал, что мае гери будет такой сильный.
Он не удержался и упал. Там, где сидели другие ученики. Гусев налетел на них. Сбил с места, как кегли.
Чуток полежал. Потом поднялся. Потряс головой. Шатаясь, встал в стойку.
— Юко, — сказал Щепкин. — И даже ваза-ари. Ты ничего не забыл, Ермолов. Даже наоборот. Ты стал еще сильнее.
Я кивнул.
— Вот же мерзавец, — с удовольствием заметил Щепкин. — Все с тобой ясно. Ямэ! Поединок окончен.
Но Гусев замотал головой.
— Разрешите еще, учитель? Ему просто повезло. Я докажу это.
Щепкин посмотрел на бойца. И решил пойти навстречу.
— Ты уверен? Ладно, тогда хаджиме!
Гусев снова вошел в кольцо учеников. Со свирепым рычанием. Теперь он был настороже.
Я снова прошел в среднюю дистанцию. И опять ударил ногой. Гусев успел отскочить. С невероятным проворством. Для его комплекции.
Я атаковал левой ногой. Тоже мае гери. Гусев успел увернуться. И частично блокировать мой пинок.
И тогда я ударил правой рукой. Длинный прямой удар. Сэйкэн цуки. Из дальнего положения. С замахом плеча и поворотом бедра.
Гусев как раз тоже пошел в атаку. Хотел пнуть маваши гери. И чуть-чуть не успел.
Но зато прекрасно раскрылся. И я ударил его в грудь. Чуть ниже того места, куда до этого угодил пяткой.
На долю секунды хотел зарядить ему в голову. Но потом передумал. Не хотел сломать челюсть или нос. Или устроить сотрясение мозга.
Поэтому ударил а корпус. И удар достиг цели. Я так бил по камням в лесу. Раскалывал их на куски. Главное там — сконцентрировать энергию в точке удара. Мысленно.
Гусев охнул, опустил руки и отступил назад. Потом рухнул на маты лицом вниз. Я даже думал, что он того, отключился.
Но нет. Парень лежал на месте. Стонал.
— Что такое? — Щепкин подскочил к Гусеву. — Ну-ка, помогите его перевернуть.
Мы бросились на помощь. Положили парня на спину. Когда учитель нажал на живот Гусева, тот охнул.
— Болит, сенсей. Вздохнуть не могу.
Щепкин осторожно пощупал парня. Хмуро посмотрел на меня.
— Ты же ему ребра сломал, Ермолов! Чего лупить так со всей дури? Лишил нас опытного бойца перед турниром. Думать же надо.
Мы отвели Гусева к скамейке. Я извинился. Сказал, что не рассчитал.
— Ладно, чего уж там, — проворчал Гусев. Он сидел и держался за грудь. — Не в песочнице играем.
Щепкин дал задание Смелову, как провести занятие дальше. А сам повез Гусева в травматологию. У него там был знакомый врач. Перед уходом погрозил мне пальцем.
— Я у тебя все потом узнаю. Кто тебя так натаскал.
Остаток занятия я уже провел по своему плану. Отработал силовые. Вместо камней использовал штангу и гири. Работал рядом с зоной борцов. Пытался от натуги.
Они сначала с усмешкой поглядывали на меня. Потом увидели, что я взял большие веса. Удивились. Когда я начал поднимать штангу, засмеялись.
— Эй, каратист, задницу не надорви, — сказал один.
Я не обращал внимания. Главное это тренировка. А насмешки людей не опаснее щебетания птиц.
Вскоре Смелов закончил занятия. Он, Бурный и Крылов подошли ко мне. Остальные ученики разбежались.
— Я хочу знать, что ты делал, — сказал Смелов. — Там, в лесу. И как ты добился таких результатов.
Бурный взял меня за руку.
— Ты смотри, какие у него кулаки, — сказал он. — Костяшки просто огромные. Набитые.
Смелов поглядел.
— Ну-ка, покажи, как ты бьешь, — попросил он.
Но я не
