– Можно я встану в засаду? – попросил Руга. – Ни разу еще не стоял…
– Это опасно, – предостерег помощника полицмейстера Лыков.
– Ой ли? С ножом он на меня кинется? В здании всегда кто-то есть, прибегут, ежели что. И потом, изменник не шпион, он подслушивает секреты и продает их за деньги. Маленький незаметный человек. Зачем ему брать на себя статью за сопротивление властям?
Так и решили. После чего Лыков хлопнул Продана по плечу:
– Едем на квартиру Сферина добывать «улику».
Сыщик и контрразведчик прошли в штаб корпуса на другой стороне улицы. Как оказалось, подполковнику выделили там кабинет. Закрыв плотно дверь, Игорь Алексеевич выложил на стол папку:
– Здесь все, что нашли в комнате Аристарха Павловича.
– Значит, пятый день как он пропал? При каких обстоятельствах?
Продан взлохматил редеющую шевелюру:
– Вечером, как всегда, закрыл кабинет на ключ и отправился в военное собрание. Сферин холостяк. Поужинал, почитал газеты, сыграл партию на бильярде…
– С кем беседовал, что сказал?
– Поручик саперного батальона Трусколявский собирается поступать в академию и постоянно одолевает Сферина вопросами. В тот вечер тоже приставал. Другие так, перебросились парой фраз…
– Трусколявский поляк?
– Да, звать Цезарь Францевич. Но он безукоризненного поведения, честный офицер.
Лыков тоже стал чесать затылок, потом отдернул руку. Грундуль их всех заразил!
– Домой, как я понимаю, Аристарх Павлович не пришел?
– Пришел, переоделся в статское и ушел. А после туда проникли неизвестные, переворошили бумаги. То, что я собрал, видимо, только часть.
– Сферин носил домой секретные документы?!
– Нет, с этим у нас строго. Старший адъютант – ответственный человек. Дома хранилась личная переписка, черновики лекций, которые он читал в собрании. Взгляни, все тут.
Алексей Николаевич раскрыл папку, отложил то, что подсовывал ему Продан, а взялся за простенький замызганный блокнот.
– Так…
Очень тщательно, просматривая каждую запись, сыщик пролистал блокнот. Наконец он ткнул в одно место:
– Что это значит?
Игорь Алексеевич зачитал:
– «Купон два руб. тридцать семь коп.». Ну, видимо, какой-то купон. И указана его доходность.
– Сферин имел доходные бумаги?
– Какие доходные бумаги могут быть у русского офицера? – фыркнул подполковник. – Все мы, за редким исключением, живем жалованьем.
– Ты проверял? – жестко спросил сыщик.
– Нет. Я и внимания не обратил.
– Немедля проверить!
– Хорошо. Только объясни мне, что это нам даст? Ты подозреваешь Аристарха Павловича?
– Эх, а еще контрразведчик. Любая запись карандашом, на бегу сделанная, может стать ключом к разгадке. А тут такой необычный купон.
– Чего необычного? – набычился подполковник.
– Доходность странная: два рубля тридцать семь копеек. Ни то ни се. Я, в отличие от русского офицерства, имею процентные бумаги. И потому знаю, что обычно профит назначают круглыми цифрами. Два рубля десять копеек меня бы не удивили. А тридцать семь…
Лыков перебрал остальные бумаги, но ничего интересного не нашел. И потому опять вцепился в блокнот.
– Определенно, тут что-то есть. Мы хотели изобразить липовую улику, но в этой записи спрятана настоящая зацепка.
Продан сидел и молча наблюдал за действиями приятеля. Потом сказал:
– Я считаю тебя очень хорошим сыщиком…
– Ну спасибо! Сообщи об этом моему начальству, пусть произведут меня в действительные статские советники.
– …очень хорошим. И потому надеюсь. Надеюсь, что ты совершишь чудо, кульбит, фокус, назови как угодно. Но совершишь. И отыщешь Аристарха Павловича живым. Он же не просто так пропал, не к бабе подался. Пятый день уже. Его выкрали шпионы. И сейчас допрашивают, что ему известно об их делах. Может, даже мучают. А может, уже и убили.
В комнате повисла тревожная тишина. Алексей Николаевич замахал руками:
– Погоди хоронить человека. Найду я капитана, рано или поздно найду.
– Лучше не поздно.
Сыщик взялся за дело. Сначала он вытребовал «Биржевые ведомости». Просмотрел колонки с доходными бумагами и сказал:
– Вот они.
Продан склонился и прочитал, куда ткнул пальцем Лыков:
– «Облигации Товарищества Лодзинской ткацкой мануфактуры. Эмиссия тысяча девятьсот девятого года, номинальная цена – сто рублей, квартальный доход – два рубля тридцать семь копеек». Ну, возможно, они. А может, и нет.
– Других бумаг с таким доходом я не нашел. Одной газеты мало, нужно поискать в других источниках. Я немедленно дам телеграмму в департамент, там есть такой Анисимов, он разузнает точно.
– Объясни, почему ты так вцепился в эту запись, – потребовал контрразведчик. – Неужели только лишь из-за странного профита?
– Потому что больше не во что – это первое. И запись свежая, сделана незадолго до того, как Аристарх Павлович пропал, – это второе. Что-то его заинтересовало в связи с лодзинской облигацией. Ты знаешь, чем капитан занимался в последнее время. И кстати, скажи: те два австрийских агента, которых мы взяли на кладбище, признались?
– Нет, оба молчат. Твердые ребята, не удается их расколоть. И улик для полноценного обвинения маловато.
– То есть Сферин продолжал дознание по этому делу?
– Да, ему поручили найти новые доказательства.
– Ага. Он искал и наткнулся на странный купон. Ты вот что, высокоблагородие, займись-ка тоже делом. А именно изучи местные газеты – не мелькает ли там наша облигация. Смотри объявления: или предлагают к погашению, или продают, или кто-то нашел на улице и ищет хозяина.
Продан задумался:
– Полагаешь, это пароль?
– Или сигнал. Еще просмотри арестованную корреспонденцию тех двух агентов – не мелькал ли в их бумагах такой купон.
– Слушаюсь, ваше высокородие!
– А я пойду еще раз обыщу квартиру капитана. Не верю, что вы ее хорошо осмотрели. Где он живет?
Игорь Алексеевич погрустнел на глазах:
– Может, уже и не живет…
– Не кисни, а скажи адрес.
– Козловская гора, дом Азанчевской.
Приятели расстались до вечера. В начале шестого Алексей Николаевич пришел в штаб корпуса. Продан уже ждал его в своей комнатушке. Завидев, вскочил и шлепнул на стол газету:
– Ну, ты сыщик! С заглавной буквы «С».
– ??
