даст ему понять, что я здесь. Его машина и машина Донны стояли на подъездной дорожке. Катаясь вперёд и назад, я напевала про себя рождественскую песню, чтобы скоротать время. Я пыталась убедить себя, что дрожу всем телом, потому что мне холодно, а не потому, что мои нервы сбивают меня с толку. Я точно не планировала, как долго останусь здесь, делая это, ведь им потребуется некоторое время, чтобы заметить меня. Но, полагаю, что я останусь настолько, насколько понадобится. Или до тех пор, пока мои пальцы не замёрзнут и не отвалятся.
Прошло около десяти минут, и я уже опасалась, что мне придется пойти и позвонить в его дверь, как нормальный человек, но, как глоток свежего воздуха, он появился сам. Ригли вышел на крыльцо, и я вдруг почувствовала себя немного теплее. Он был в джинсах и светло-серой хенли (прим. ред.: футболка без воротника, с длинным рукавом и коротким рядом пуговиц от шеи до груди), обтягивающей его грудь. Он не накинул куртку, и я знала, что ему будет слишком холодно, чтобы остаться здесь надолго, поэтому мне лучше сделать всё быстро.
Я не выдавала, что заметила его стоящим там «во всем блеске славы». Вместо этого подождала, пока он не заметит меня. Я подъехала к нему, выключила косилку и небрежно откинулась на сиденье, пока не были сказаны первые слова.
— Хэдли, что ты делаешь? Ты с ума сошла?
— Нет. Ну, я имею в виду, может быть, или пока нет, — я покачала головой: придерживайся сути. — Нам нужно поговорить.
Он поднял бровь; его запах поразил меня. Господь, я не думаю, что когда-нибудь справлюсь с этим.
— И ты не могла просто прийти или написать?
— Я посчитала, что грандиозные жесты и фильмы конца восьмидесятых — правильный путь.
Он посмотрел на меня.
— Не совсем понимаю.
Пожав плечами, я пояснила:
— Кто-то однажды сказал мне, что я ничего не знаю о поп-культуре. Так что я даю ей шанс. Когда-нибудь видел «Can't Buy Me Love» (прим. пер.: романтический фильм 1987 года, где герои тоже ездят на косилке)? МакДрими — главный герой.
— Хэдли, все его видели. Но до сих пор не понимаю…
Я посмотрела вниз на свои ноги и смахнула скошенную траву.
— Я пыталась имитировать это. Хотела показать тебе, что я здесь под честным предлогом.
Я остановилась, и он подошёл ко мне ближе.
— Что это?
— Прости, Ригли. Я была неправа. Я никогда не должна была лгать твоей маме. Никогда не должна была отрицать, что мы находимся в отношениях. И я должна была отпустить то, что не могла контролировать, но продолжала переживать снова и снова.
— Ты сожалеешь?
— Очень. Я провела последние несколько недель совершенно несчастной и грустной из-за того, что не видела тебя. Я знаю, всё, что я держала за спиной, ошибки, о которых постоянно вспоминала, было неправильным. Я поняла, что все остальные движутся вперёд, а я застряла. Я понятия не имела, как отпустить это, и ты показал мне, что всё действительно может измениться.
Он провёл рукой по своим недавно подстриженным тёмно-каштановым волосам. Его карие глаза сверкали в раннем утреннем свете.
— Ладно, спасибо тебе за это. Я ценю извинения.
Я шаркнула ногами.
— Э-м, разве ты не думаешь, что должен сказать что-то большее?
— Например?
— Может быть, твоё собственное извинение? Я имею в виду, что мне потребовалось много времени, чтобы приехать сюда и сказать всё это.
— Хэдли только потому, что кто-то говорит, что он сожалеет, не означает, что другой человек должен сказать это в ответ.
Что?
— С каких пор?
Был ли сейчас тот момент, когда я начала сомневаться в своём приезде сюда и показывать ему, что беспокоюсь? Неужели я потратила последний месяц, думая, что совершила ужасный проступок, а он двигался дальше, словно его ничего не беспокоило? Он отмахнулся от меня?
Он усмехнулся.
— Почему бы тебе не сказать мне, за что ты хочешь, чтобы я извинился, и мы сможем поговорить об этом.
— Ригли, — нахмурила я брови. — Сейчас не время быть засранцем. Мы оба напортачили. Я извинилась за свои неправильные поступки, но ты даже не признаёшь, что открыл себя человеку, который, я уверена, ты знаешь, влез мне под кожу. Не только это… даже несмотря на мою ложь, ты никогда не говорил мне, что твоя мама знала о наших отношениях. Я чувствовала себя ослеплённой. Это мои первые отношения, и я через подобное никогда не проходила. Я понятия не имела, как реагировать, и не знала, согласен ли ты, чтоб я об этом открыто рассказывала. Мы должны были это обсудить.
Он вздохнул и потёр рукой лицо.
— Ну, ты определённо права. Мы должны были. Я позволял тебе слишком долго уклоняться, не говоря, что мы были в официальных отношениях. Если бы мы это сделали, я не думаю, что всё то дерьмо с моей мамой случилось бы.
— Нет, не сучилось бы. Конечно, я бы колебалась или стеснялась говорить об этом, но я бы не стала зажиматься.
— Полезно знать.
— А Ливи?
Он повернулся и подошёл, прислоняясь к газонокосилке.
— Ливи была ошибкой.
В моём животе что-то перевернулось.
— Почему это звучит так, будто ты собираешься сказать мне больше, чем я хочу услышать?
— А? — озадаченный, он пытался понять, что я подразумеваю. — Хэдли, ты спрашиваешь, произошло ли что-то ещё с того дня в пабе?
— Да, — быть прямолинейной — это всё, что я могла.
Он раздражённо взмахнул руками.
— Я никогда не интересовался ею. Я сказал ей дерьмо, которое никогда не должен был говорить, и это было ошибкой. Хотя я не рад, что ты услышала тот разговор, было просто неправильно говорить то, что я сказал. Если это извинения, которых ты действительно ждёшь, то вот они. Прости, пожалуйста. Ливи была там, алкоголь был там, и я был смущен тем, что происходило между нами.
Я выдохнула, поняв, что задерживала дыхание. Господь всемогущий, я не подозревала, насколько напряжённой меня сделает мысль о том, что Ригли был с Ливи, но моё тело одеревенело, и я, вероятно, сбила б его с ног, если бы он сказал, что произошло что-то ещё.
— Это именно то, что я хотела знать, — я сделала несколько маленьких шагов к нему и посмотрела на него. — Кажется, было много проблем с неправильным пониманием, которые простой разговор решил бы.
Он усмехнулся.
— Да, но не с алкоголем. Ты такая маленькая подлючка, когда пьяна.
Я покраснела.
— Да, об этом. Напомни мне, чтобы я никогда не делала этого снова. Я молилась фарфоровым
