в ушко, щёчку, будто мы были разлучены несколько лет.
Ремня на неё мало!
Так заставила меня разволноваться, что даже встать не могу, ноги не держат.
Отрываюсь от неё, обхватываю лицо ладонями.
– Солнышко, что у тебя случилось? Почему ты убежала?
Это явно всё из-за малышей. Приревновала? Так с чего это вообще у неё в голове появилось?!
– Плости-и-и, – сама рыдает, в глаза не смотрит и сжимает свои маленькие ладошки в кулачки, – что убежала-а-а.
– Зачем ты сделала это, дурёха? – злюсь на неё неимоверно, но всё равно ласково убираю растрепавшиеся пряди за ушко.
– Когда они родятся, – на живот мой показывает, – я тебе не нужна буду. И ты меня обратно в детский дом отдашь…
И снова воет как волк на луну.
Дар речи теряю.
– Малышка, – успокаивающе глажу по плечу.
Хочу её успокоить и узнать, что случилось в этой голове, как по ней прилетает смачный подзатыльник. Не от меня, а от внезапно появившегося Артура.
Но Слава не плачет. Губы поджимает.
– Тебе кто такую херню рассказал?
Злой жутко. И не на то, что она убежала, а на слова эти.
Я не исправляю его, не говорю, чтобы он не матерился при ней, нет. Понимаю, что на эмоциях. Я сама бы сейчас материлась как сапожник, но ни на что не способна.
– Даша-а-а сказала-а, – всхлипывает, – что меня обратно вернут, ибо у вас свои детки скоро появятся… А я не хочу обратно. Я с вами хочу!
Слушаю её и потихоньку с земли встаю.
Что эта сука сказала моему ребёнку?
В детский дом обратно отдам?
Шалава хренова! Да я ей все волосы выдерну, тварь!
– Стоять, Отелло, – Беркутов перехватывает меня за талию, не давая сорваться с места. А я хочу. Жутко хочу. Побежать за той дрянью, расцарапать ей всю рожу. – Я разберусь. Не лучшее время, согласись?
Он прав.
Мне надо девочку успокоить.
Шумно выдыхаю. Артур отпускает меня, убедившись, что глупостей не сделаю. И подхватывает Славку на руки.
– Ты в следующий раз, когда услышишь подобное, не беги, а сразу по носу давай, – серьёзно даёт наставления. – Я тебя потом научу.
Не могу сдержать улыбки сквозь слёзы и гнев.
– Научи, – поддакиваю. Подхожу к ним, обнимая. И смотрю в голубые глазки, полные слёз. – Солнышко, мы тебя ни за что в жизни обратно не вернём. Ты – член нашей семьи. Мы тебя жутко любим. И никогда не смей даже думать, что ты нам не родная, и мы сможем так поступить. А братики…
Боже, какая она дурашка…
– С их появлением на свет ничего не изменится. Я по-прежнему буду любить тебя так же. И папа тоже. Времени и любви у меня хватит на всех. Мы вместе будем заботиться о них, а когда они подрастут, эти два сорванца будут играть с тобой. А ещё подрастут… защищать начнут. И таких, как Даша, отгонять от тебя.
Не колеблясь, выпаливаю всё, что думаю. Со всей любовью, заботой. И искренне.
– Правда? – спрашивает без сомнения, только бы я подтвердила.
– Правда, – улыбаюсь. – Не обманываю.
Протягиваю ей мизинчик. Как любит делать Славка.
– Мир?
– Мир, – кивает девочка и переплетает наши пальцы.
* * *
Пока Артур несёт Славку в ванную, чтобы умыть, я остаюсь на улице. Люди, которых позвал Эмин, уже подтягиваются к машинам и понемногу уезжают.
– Ты как её нашла? – обращаюсь к Ярославе. До сих пор понять не могу. Тут человек пятнадцать бегали, рыскали, а она…
Ярослава плечами пожимает.
– Я как отсюда вышла… – порванное платье поправляет. Перехватывает мой взгляд и недовольно продолжает: – Ладно, этот говнюк меня выпускать не хотел, я через забор перелезла. Потом иду, слышу – рыдает кто-то. Пришлось остановиться. И девчонку нашла в кустах. Плакала сидела.
Боже, в кустах…
– А где? – далеко ушла или нет, интересно.
– Нет, недалеко. Через несколько домов отсюда, – показывает мне направление рукой. Блин… А там-то её и не искали. Думали, она в лес пошла, а оказывается…
Чёрт, а если бы под машину попала, дурочка?!
– Ну, думаю, странно, что тут ребёнок сидит плачет. Подошла, решила помочь. Вдруг родителей потеряла? Она там злилась сидела, пыхтела.
Глаза закатывает.
– Я присела, поговорила с ней. Только потом поняла, что это девчонка потерянная. А я и не знала, что она приёмная.
Видит мой недовольный взгляд.
– Пардон.
– Ну, в общем, мы чуток поговорили… Она у тебя умная, кстати.
– Я знаю, – не могу не улыбнуться.
– Всё поняла, и мы решили пойти извиниться, обо всём поговорить без лишних людей.
Боже… Её найти около часа не могли! А тут за десять минут!
– Ладно, – поправляет волосы. Ведёт себя так, будто ничего не произошло. А она ребёнка нашла! – Я пойду, пока мой надзиратель не явил…
Она договорить не успевает, как раздаётся громкое:
– Яра, поехали, – громкий голос Эмина даже меня заставляет подскочить на месте.
– Чёрт, – цокает. И тут же в лице меняется. – Побег не удался. Ладно, удачи, я пойду.
Машет мне на прощание и, развернувшись, идёт к Громову. Между ними завязывается какой-то жутко странный для пары диалог. Немного на повышенных тонах.
Бью себя по щекам.
Ладно, не моё это дело!
Срываюсь с места и бегу в дом. Наконец-то могу выдохнуть спокойно…
*** Выхожу на балкон подышать свежим воздухом. Мышонка успокоила, искупала, накормила и уложила спать. Теперь дрыхнет без задних ног. А я могу посидеть без волнений на стуле, поговорить с Артуром и наконец рассказать важную новость.
Нахожу его на балконе. Стоит и курит. Он редко это делает, а сейчас… Нервы? Стресс? Наверное. Но я бы курить не стала, даже если было бы можно.
– Привет, – подхожу к перилам, становясь рядом с ним.
Как хорошо…
Вечер, лёгкий ветерок и хорошая компания…
– Нормально всё? – начинаю издалека.
– Хочешь мне что-то сказать? – резко и нервно выпаливает.
Нервно?
Не удивлена. Он наверняка уже всё слышал и всё понимает.
– Повернись ко мне.
Тушит сигарету, устремляет пылающий взгляд карих глаз на меня. А в них – волнение.
Боже, Беркутов волнуется!
Хватаю его за ладонь и прикладываю к небольшому животу.
– Ты пока не почувствуешь, но… Они есть, – затаив дыхание, рассказываю.
Как же мне хочется завтра поехать к врачу вместе с ним и показать их ему…
– Они? – переспрашивает, шумно сглатывая.
– Два мальчика, – быстро его успокаиваю, зная, какой это стресс. – Мы скоро… станем родителями.
Не могу передать словами всю свою радость. Артур в замешательстве. Но уверена, тоже от счастья…
– Ты рад? – спрашиваю осторожно. Вдруг я ошибаюсь?
– Жесть, – выпаливает, не веря, смотрит на свою ладонь. А
