Книга Мне и так хорошо - Яна Сибирь

– Только не бросайте меня, – сказала я вслух. – У меня больше никого нет.

Услышав свой голос и поняв значение слов, которые сказала, я как будто отшатнулась сама от себя. В этот момент я осознала, что никогда не надо говорить что-то очень страшное вслух. От этого становиться еще страшнее.

Когда мной овладевает чувство ужаса, я стараюсь избавиться от него всеми возможными способами, поэтому, не долго думая, я пошла умываться, одеваться, а потом занялась уборкой в квартире. Я включила музыку погромче, чтобы она помогла мне прогнать все тревоги и переживания, потому что, то состояние, в котором была я, не предполагает нахождение в тишине. Честно сказать, тишину я любила лишь тогда, когда читала или писала свою книгу или когда «мои» девчонки замучивали меня своей болтовней. Сейчас не было ничего из этого, поэтому мне хотелось шума. Хорошего, веселого шума.

Я скакала по квартире, пытаясь искусственно создать для себя хорошую атмосферу, а заодно и убраться, но чем больше я старалась сделать первое, тем хуже у меня получалось второе. Я начала злиться. Еще бы несколько минут в такой обстановке и я бы принялась все крушить, но мою квартиру спас телефонный звонок. Позвонил Павел Алексеевич.

– Я у твоего подъезда, – сказал он. – Если ты готова, то выходи.

Я взглянула на часы, которые показывали ровно двенадцать. Я была одна всего два часа, которые показались мне двумя годами. Выйдя на улицу и увидев Пашку, я обрела душевное равновесие (проще говоря, я взяла себя в руки, чтобы не показывать мальчишке свою нервозность). Для Пашки я готова была сделать многое, ведь он нуждался в помощи и я это знала. Всегда есть люди, которые нуждаются в помощи, вот только не всегда есть люди, желающие помочь. Дело в том, что с каждым годом все меньше и меньше людей пытаются сохранить в себе человеческие чувства – доброту, жалость, сочувствие и т.д. Они почему-то думают, что теперь это не модно! Я иногда думаю, как мы дожили до таких времен, когда все хорошее в людях стало не модным? Если хотите, подумайте об этом сами, как-нибудь вечером или в выходной день, а я продолжу свой рассказ.

Когда мы с Павлом Алексеевичем добрались до первого огромного торгового центра, я не только увидела, но и ощутила его неловкость. Он никогда не был в таком большом магазине, и это было понятно по его взгляду.

– Нравиться? – спросила я, потому что надо было как-то разрядить обстановку. Я и сама волновалась, ведь со мной не было Бриллиант, которая обещала помочь с выбором одежды для нашего общего товарища.

– Я тут первый раз, – ответил Пашка, подтвердив мои догадки. – Вроде, ничего так.

– Ясно. С чего начнем? С канцтоваров или с одежды?

– Давай с тетрадей.

– Давай.

Я взяла его за руку, чтобы он не чувствовал себя одиноким и мы пошли по магазину. Никто не обращал на нас внимания. Кругом было столько людей, но все мы как будто не видели друг друга. Еще одна особенность новой жизни. Никто никому не нужен. Я не хочу сказать, что я была другой, вовсе нет. Я же была из этого мира. Я была такая же, как и все, если не считать моих скромных проблем с психикой и так же, как и все я заботилась в основном о себе. Думаю, мне в какой-то мере повезло, что я встретила Пашку. Благодаря этому мальчику я смогла не растерять много хороших человеческих качеств, и я всегда буду ему за это благодарна.

По дороге в отдел канцтоваров мы условились, что Павел Алексеевич будет брать то, что ему нравиться, и он согласился, правда, испытывая при этом смешанные чувства. Я старалась не придавать этому значения, а выстроить все как самый обыкновенный поход в магазин старшей сестры и младшего брата.

– Смотри, вон там висят рюкзаки, – сказала я и, шутя, повернула руками Пашкину голову в сторону стены, увешанную рюкзаками всех цветов радуги. – Давай выберем тебе какой-нибудь.

– Они здесь дорого стоят, – ответил мальчик с интонацией человека, не понаслышке знающий цену деньгам. – Можно найти гораздо дешевле.

Я знала, что можно, но мне хотелось, чтобы в этом году у него все было хоть чуточку лучше, чем в предыдущем. Наверное, во мне пробудилось что-то наподобие материнского инстинкта. Не знаю. Просто не хотелось, чтобы в школе на него смотрели свысока и этим мешали его возникнувшему желанию учиться. Дети бывают злыми и это правда. Они не понимают или не хотят понимать, что если одноклассник одет не слишком, по их мнению, шикарно, то это еще не значит, что он не достоин общения.

Павел Алексеевич хоть и не имел хороших родителей и достаточного количества денег, зато он имел доброе сердце и чувство собственного достоинства и этим он мне нравился.

– Паша, мне кажется, мы и здесь можем купить рюкзак, – плавно начала я уговоры. – Вон тот, синий, по-моему, симпатичный. Хотя, если ты предпочитаешь другой цвет…

– Мне нравиться вон тот, черный с геометрическими фигурами, – ответил Пашка, чуть сконфуженно. – Я бы хотел такой.

Мы купили рюкзак и все нужные канцелярские товары и отправились в отдел детской и подростковой одежды. Я мысленно звала Бриллиант, но той по-прежнему не было. Не думайте, что я не могла сама купить мальчишке костюм или футболку, могла, но не с таким вкусом, как это бы могла сделать Бриллиант.

– Так что нам нужно из одежды? – спросила я, когда мы с Пашкой оказались посреди бесконечных рядов тряпья. – Может, начнем с рубах и футболок?

– Хорошо, – ответил он, и мы пошли на поиски.

Если быть честной до конца, то думаю что ни я ни Пашка не испытывали огромного удовольствия находясь в этом магазине. Я по своим причинам, а он, по своим.

– Ну, как тебе вот эта рубашка, голубая? – спросила я, глядя на мальчишку, который стоял и безропотно смотрел на полки с одеждой.

– Не знаю. Может лучше взять черную? – ответил он. – Черное всегда выглядит чистым.

Что-то кольнуло у меня внутри. Я поняла, что этим Пашка сам того не ведая сказал мне что и стирать в его доме некому.

– Практичный подход, – сказала я. – Значит, возьмем черную.

Я потянулась к стопке упакованных черных рубах, чтобы найти Пашкин размер, а он повернулся и пошел дальше.

– А ты куда? – как бы невзначай спросила я.

– Футболку посмотреть, – удивленно ответил он. – Рубаху