тебя от этой дерзости, — угрожающе произносит и отходит от меня, передвигаясь к шкафам. — Знаю, почему ты такая вольная — тебя в детстве не пороли. Ты не боишься быть наказанной по той простой причине, что тебя еще никто не наказывал по-настоящему. Мы это исправим.
Да, он прав, я не знаю, что такое «наказание по-настоящему» и бояться чего-то для меня несуществующего слишком тяжело. Неизвестность еще больше пугающая. Лучше сразу быть готовой к тому, что меня ждет в ближайшем будущем.
Он хочет, чтобы я трепетала перед ним. На что именно способен Максим, я не знала, кроме тех заявлений, которые показывал мне Вадим. Я смотрела на них мельком, даже не читала, но понимала, что Гордеев является еще тем садистом.
Только непонятно, получает ли он от этого удовольствие или просто никого не щадит. И если он такой садит, почему раньше не закрыл мой рот? Почему позволял мне говорить и делать разные вольности, если мог запугать и научить быть шелковой? Я никак не пойму, что он задумал.
Максим закрывает дверцу шкафа и поворачивается ко мне… С ремнем.
— Ты серьезно? — недоверчиво спросила я, замечая, как он складывает угрожающий кожаный ремень вдвое.
— Даже не сомневайся.
Максим подходит ко мне с ремнем, а я задыхаюсь от возмущения.
— Ладно, я поняла, ты очень не любишь непослушных девушек. Необязательно угрожать мне ремнем, можешь просто со мной поговорить. Я прекрасно пойму тебя без ремня, — сглатываю и нервно смотрю на насмешку Максима.
Он слишком решителен, спорить нет никакого смысла и желания. Пусть проверит, поможет ли ремень в воспитательных целях. И хоть моя задница уже припекает от неприятного предвкушения, я упрямо смотрю в его глаза.
Я запомню все детали того, что он делает. Выведаю все его секреты и грехи. Узнаю, куда деваются его женщины впоследствии близости с ним, которые посмели написать заявление в полиции. Этот опыт не будет приятным. Я использую все доступные мне возможности, чтобы скомпрометировать Гордеева, и не отступлюсь от этого плана.
Главное, принять правильную тактику, чтобы не оказаться в земле раньше времени.
— Ты мало что понимаешь, — он находит на меня и толкает в плечи, заставляя упасть на кровать. — Слишком упряма, чтобы уметь слушать других. Знаешь, для меня это тоже новый опыт, — Максим берет подушку, и кладет ее рядом со мной. Как куклу переворачивая меня, скованную собственным страхом, на живот и садится на мои ноги. — Разговор с другими женщинами не был мне нужен. Все они изначально меня раздражали, а вот ты… С тобой я буду разговаривать и научу быть идеальной женщиной. Идеальной женщиной для меня.
Подушка под моими бедрами приподняла попу значительно выше, делая меня совершенно неприкрытой для хищного и порочного взгляда Господина Гордеева.
— Но для того чтобы начать разговаривать, тебе нужно понять одну простую вещь — я не люблю грубую дерзость от девушек, — я тяжело задышала, повернув голову, пытаясь рассмотреть то, что он делает.
Максим поглаживает мою спину, обводит пальцем хребет вдоль спины, спускаясь к ягодицам и скользит между бедрами. Я дернулась, но вторая его рука прижала меня сверху придавив. Ощущаю, как он отодвигает ткань трусиков и погружает в меня свои пальцы, осторожно, проверяя, насколько я сейчас податливая. Аккуратно трогает, нежно наглаживая, и наклоняется вперед, целуя меня в районе лопаток.
Я не знаю, что он сделал со мной. Не понимаю, почему так внезапно стало приятно. Дыхание участилось, а тело расслабилось. Стало так хорошо, как раньше, когда все было проще. Когда мы занимались горячим сексом без задней мысли, наслаждаясь нашей близостью, получая первобытное наслаждение.
— Ма-а-акс, — он учащает проникновение, вырывая из меня стон. Отворачиваюсь, нервно собрав в кулаки прохладное постельное, упираясь в него лбом. По телу проносится предательская волна жара, накрывающая меня с головой.
— Готова? — спрашивает Гордеев, когда я едва понимаю, что происходит.
Теряю бдительность, и вскрикиваю от жесткого удара по ягодицам.
— Сегодня ты меня будешь умолять, заплачешь и кончишь.
Да чтоб тебя…
Часть 11.1
Я просыпаюсь, когда меня будит Игнат. Потерянно таращу глаза на мужчину, не соображая, что происходит. Первым делом ныряю в постельное, не сразу обнаруживая, что мою наготу прикрывает мужская футболка.
Смотрю на телохранителя, который терпеливо дожидается моего прозрения.
— Что-то случилось? — потираю свои сонливые глаза.
— Похоже, что нет, — заинтересованно изрекает Игнат. — Уже полдень, вы должны перекусить. Господин Гордеев отдал распоряжение, чтобы я о вас позаботился, — объясняется мужчина.
— Отлично, у меня теперь свой личный надсмотрщик, — недовольно проворчала я, переворачиваясь с живота набок и приподнимаюсь на локоть.
— Видимо, вы хорошо себя чувствуете, — Игнат чрезвычайно пристально меня рассматривает.
— Ну живая, как видите, — закатываю глаза, пробуя присесть.
Попа очень саднит, даже немножко жжется, но вполне терпимо. Немного неприятные ощущения внизу живота и ужасное утомление. Гордеев исполнил все свои угрозы, а когда довел до слез и попросту трахнул до головокружительного оргазма, дал возможность обессиленно уснуть в его руках. В тот момент у меня уже не было не то что сил, а даже ни единой мысли противиться.
Последние дни взяли свое и я молниеносно провалилась в сон. Наверное, до того крепко спала, что даже не почувствовала, как он надел на меня футболку.
— Невероятно, — доносится до меня шепот Игната.
— Простите? — переспросила я. — Удивляетесь тому, что живая?
— Поднимайтесь и примите душ. Я буду ожидать вас на летней террасе. Выход через кухню, не потеряйтесь, — говорит мужчина. — Пока что можете надеть пижаму. Вам любезно оставил ее Господин Гордеев, — он указывает пальцем на комод, где сложена одежда.
— Ладно, — киваю я.
В душе смываю с себя его запах и прикосновения, но тело настолько помнит его и чувствует, что, кажется, будто он рядом и продолжает меня мучить. В зеркале высматриваю жуткую багровую задницу, припоминая, каким ремень может быть жесткий. Теперь ясно, как в некоторых семьях воспитывают детей. Хорошо, что мои родители слишком умны, чтобы избивать меня после каждого удобного случая, иначе на мне не осталось живого места.
Одеваюсь в хлопковую мужскую пижаму белоснежного оттенка. Она довольно большая по размеру, поэтому когда иду, наступаю на штаны, а рукава рубашки закатываю по локоть.
Нахожу просторную кухню, через нее выхожу на террасу, о которой говорил Игнат. Пахнет деревом, свежестью и речкой. Терраса накрыта тенью деревьев, и ветер, обтекая дом, создает прохладный, но очень приятный холодок.
Мужчина поднимается со стула возле большого круглого стола, и отодвигает для меня стул. На столе накрыт впечатляющий обед, но на меня одну. Со стороны Игната
