— Что мы делаем? Сейчас придет Кирилл!
— И то правда… Я же сам его вызвал… Пойду под холодный душ, иначе не смогу от тебя оторваться.
Ярослав поспешно вышел из комнаты, а она наскоро убрала постель и разбросанную вокруг одежду. Нина снова чувствовала себя во сне — прекрасном и тревожном до жути.
Потом, когда стояла под прохладными струями воды, к ней, наконец, пришло отрезвляющее чувство реальности. Нина отчетливо поняла: опасность не миновала, тайная схватка продолжается — и неизвестно, за кем будет победа.
Отключив душ, Нина услышала приглушенные голоса в комнате. Наверняка, уже пришел Шеремет. Теперь они, и она тоже, начнут действовать. Жизнь становилась похожа на хождение по канату над пропастью.
Невольно холодок пробежал у Нины по спине, но страха прежних дней она не почувствовала. Рядом был любимый и это придавало Нине небывалые прежде силы для борьбы.
Кирилл Иванович выглядел примерно одних лет со своим двоюродным братом и даже чем-то отдаленно его напоминал. Только черты лица у него были крупней, морщины глубже, а фигура не столько спортивной, сколько коренастой и крепкой.
До разговора с Ниной он уже, наверное, успел мысленно пережить и прочувствовать гибель Игоря. Во всяком случае, его взгляд не выражал той вопрошающей неуверенности, которая бывает у людей, еще надеющихся на лучший исход. Нет, в глазах у Кирилла Шеремета прочитывалось лишь суровое спокойствие, загнавшее глубоко внутрь боли и печали. Когда Нина до мелочей повторила рассказ о своих приключениях, он слушал ее более внимательно, чем Ярослав. Вскоре поняла: слушает профессионал. Нина закончила свое повествование словами:
— Хорошо, что вы знакомы с Ярославом. Иначе я бы вас не нашла. Я же боялась обо всем рассказывать даже тому следователю, что беседовал со мной в больнице.
— Вы правильно поступили, Нина, — заметил Кирилл. — У Хустовского слишком обширные связи. Да и Борис Ильчук недаром вас навещал.
— Значит, Ильчуки связаны с этим делом? — спросила Нина. — Я так и думала.
— Я уверен в этом, — подтвердил Шеремет. — Только доказательств против Бориса у меня не имеется. Спасибо вам, Нина. Мне надо спешить. Вы с Ярославом ждите меня здесь. Тор, на минутку…
Мужчины вышли в другую комнату и там несколько минут о чем-то тихо переговаривались. Потом Кирилл ушел, а Ярослав вернулся к Нине.
— Что вы решили? — спросила она с тревогой. — Как будем действовать? — Не волнуйся: все у нас должно получиться. Если мы не победим — проиграем. А проигравшим ничего не прощается. Даже наоборот. Тот, кто проиграл, оказывается виноват во всем.
— Не надо объяснять. — Она положила руку ему на плечо. — Я все понимаю и ко всему готова. Мы же вместе, Тор. Я рядом с тобой на всю жизнь. Не против?
Они обнялись и некоторое время стояли молча. Потом Нина осторожно спросила:
— Ты мне ничего не хочешь рассказать? Ведь вы с Кириллом все обсудили.
— Кое-что…
Нина заметила, что Ярослав время от времени настороженно поворачивает голову, словно к чему-то прислушивается или ждет звонка. Что-то важное решалось сейчас где-то за стенами дома и Ярослав об этом знал.
— Видишь ли… — Он обнял ее таким движением, словно хотел заслонить от неведомой беды. — Все будет зависеть от того, найдут ли тело Игоря и будут ли при нем доказательства.
— Не понимаю… Какие доказательства?
— У Игоря была специальная авторучка… Подарок Кирилла. Ручка с виду самая обыкновенная. И блокнот тоже. Нормальные предметы для журналиста. Но в ручку можно было положить микропленку. И вряд ли кто-то посторонний мог бы догадаться, потому что предмет был штучный, Кирилл сам его сработал. Очень может быть, что в тот день Игорь получил от кого-то нужные сведения, но ни домой, ни к Кириллу прийти не успел. По дороге его заманили в дом Хустовского. Естественно, они не знали, где и в каком виде хранятся нужные им записи. Игоря опоили, обыскали, могли забрать записную книжку, фотоаппарат, но на ручку вряд ли обратили внимание.
— Значит, сейчас Кирилл там, на улице Крайней? А меня, наверное, уже хватились. Катя будет волноваться… Может, хоть ей сообщить?
— Пока нельзя. Пусть лучше поволнуется, чем навлечет опасность… на тебя, да и на себя.
— А долго я еще буду скрываться? Здесь меня вычислить совсем несложно.
— Подожди немного. Приедет Кирилл, мы все решим.
— Господи, неужели я впуталась в такую опасную историю? И черт меня дернул согласиться на этот дурацкий розыгрыш…
— Все началось гораздо раньше. Теперь я в этом уверен.
— Раньше? Когда?
— Ты мне рассказывала, что еще до поездки в Крым случайно встретила на улице Олега Хустовского. Так вот, случайностей у подобных людей практически не бывает. Он подстроил эту встречу. Ему нужно было возобновить знакомство с тобой.
— Зачем?..
— Через тебя он хотел стать ближе к твоему отцу, побольше узнать о нем, о его слабых местах. При этом у Гаевого не должно было даже мелькнуть подозрение, что Хустовский связан с Ильчуками.
— Кажется, я понимаю… — Нина посмотрела в одну точку. — Им нужен был отец… его опыт, связи, авторитет… Они хотели отца использовать. Когда я подслушала разговор дяди Захара с отцом, поняла, что игры ведутся грязные… и опасные. Но я от этого была далека. Я считала, что Ильчуки крутят, потому что долг отцу не хотят возвращать.
— Но Хустовский вполне мог думать, что тебе многое известно. А уж после твоих странных намеков по телефону он и вовсе в этом уверился. Отказавшись от сотрудничества, Гаевой автоматически превращался в опасного врага. Посвященная в его дела старшая дочь — тоже. К тому же она была свидетельницей убийства. Дальше все ясно.
И вдруг Ярослав нахмурился, пробормотал про себя какое-то ругательство. Нина вздрогнула, испуганно спросила:
— О чем ты подумал?
— Какой же гад Хустовский! — руки Ярослава непроизвольно сжались в кулаки. — Тебя хотел убрать как свидетельницу. Тебя!.. Он и мою жизнь тем самым перечеркнул бы… Так, между прочим… Для него люди существуют не сами по себе, а только в отношении к нему: нужен — не нужен, полезен — вреден… Он и гения запросто уничтожит, если тот ему будет мешать. Такой — Олег Хустовский, твоя первая любовь…
— Он не был моей первой любовью. Разве что — увлечением… Теперь я понимаю, это такой же подонок, как и его подручные. Только подретушированный. Для них нет ни заповедей, ни морали…
— Мораль? — усмехнулся Ярослав с горькой иронией. — А где она есть, у кого?
— У нас с тобой, например! — воскликнула Нина с полным убеждением в своей правоте. — И у других есть — у таких, как мы!
— А какие мы?
— Не идеалы, конечно. Можем поступать очень плохо. Особенно, если поддаемся моде на цинизм… Но совесть наша так устроена, что с этим не справляемся. Вот ты же не смог спокойно жить в шкуре насильника. И я не смогла долго выдержать роль коварной притворщицы. Над моралью принято смеяться, а мы не умеем. И пока у человека инстинкт восстает против преступления — еще не все потеряно. Те же, у кого его не осталось, вот они самые страшные люди и есть… Надеюсь, наша порода не выродится, покуда мир существует…
