Как таран он врезался в плечо Яны, проволок её вперёд.
Вместе они рухнули в воду – прохладная и колючая, она огнём опалила тело там, где под рёбра Асмодея вошла пуля от мушкета. Шрам пылал там, где брызги воды попали на него.
Асмодей изо всех сил пытался удержать Яну под водой, но в отличие от него, та была здорова.
К своему недоумению и к собственной ярости, Асмодей в отчаянии понимал, что супруге вода вовсе не причиняет той обжигающей боли, которую чувствовал он сам.
Вынырнув ненадолго из воды, Асмодей увидел, что там, где его кровь оросила воды источника, по глади подземного пруда бегут дорожки настоящего пламени. Вода размывала алые всполохи, и огнём стремительно покрывалась вся поверхность каменной чаши.
Пьетта в оцепенении смотрела на то, как пылает вода. И как едва моросившие струи фонтана наливаются силой, превращаясь в настоящие потоки. Брызги рассыпались, не долетая до поверхности воды, взлетали под купол храма клочьями тумана.
Сомнений быть не могло – там, в пруду, боролось колдовство с колдовством. И зрелище это так же зачаровало её, как три недели назад видение света, облачившего фигуру намледницы Элайи.
Пьетта была прагматиком. В то же время она хотела верить. Эта вера долгие годы удерживала её от восстаний, мятежей и любого другого недовольства.
И сейчас она чувствовала, как вопреки недовольному шипению союзников, эта вера возвращается к ней.
– Нет! – выдохнул Надаэр и рванулся было вперёд, в тщетной надежде остановить падение. Он знал много. Больше Пьетты. Больше Яны. И даже больше самого Асмодея.
Он знал Гелору так хорошо, как не знал её никто. И поэтому сына её тоже знал. Союз, в котором родился наследник, не был благословлён Элайей. Не были, впрочем, благословенны и все поколения предков Элирены за последние 200 лет.
Надаэр успел мысленно представить, как пылают оба, объятые пламенем.
А потом две фигуры вырвались из-под воды, рассыпая кругом тысячи брызг. И одну из них действительно объял огонь.
***
Доран встал на пути друга и крепко стиснул оба его плеча.
– Не хватало, чтобы сгорел и ты! – рявкнул он.
Но Волхонский не слышал его слов. Кровь молотом стучала в висках. Оттолкнув побратима, он бросился вперёд, и перескочив каменный бортик чаши, ступил в огонь.
Не обращая внимания на языки пламени, взбегавшие по его рукам, на воду, мешавшую каждому движению, Надаэр попытался выловить из воды обоих дерущихся и выудить их из фонтана.
Однако Асмодей оттолкнул Яну так далеко вглубь, что как бы не старался, Надаэр не смог бы дотянуться до обоих.
Теперь он видел, что тело Яны так же пылает. Нужно было решать мгновенно, он успел бы вытащить только одного.
Надаэр шагнул к Яне и, взяв за плечо, вытянул из воды.
Пламя вспыхнуло, взвилось до самого потолка и пробежало по стенам зала.
Спутник Пьетты испуганно вскрикнул, чувствуя, как оно обжигает ему пятки, но волна огня тут же погасла, оставив стены сиять ровным золотистым светом.
Продолжая поддерживать Яну за плечо, но уже не пытаясь выудить её из воды, Надаэр наравне со всеми оглядывался по сторонам.
И в это мгновение в шести местах кругом фонтана полыхнули разрывы реальности. Пятеро варлоков в серых плащах вступили в неё – и пять магических снарядов замерли в воздухе, нацеленные на каждого из присутствовавших. Кроме одного.
– Стоять, – приказал Ловейн. Всё время, что происходила свалка, он не шевельнулся.
– Это касается и тебя, – спокойно ответил ему голос, раздавшийся со стороны последнего разрыва, открывшегося в тени меж колонн.
– Торван! – выдохнул Надаэр полушёпотом и тут же замолк.
Магистр не спешил выходить на свет, но и Ловейн жестом показал своим людям замереть.
– Пусть разберутся сами, – продолжил голос, звучавший из темноты. – Здесь. И без нас.
Ловейн, похоже, колебался. Но наконец приняв решение, показал химерам также отступить в тень.
Все участники битвы постепенно приходили в себя. Пламя стало затухать.
Сердце Надаэра пронзила боль, когда он увидел всё, что осталось от Асмодея – горстку костей, которые продолжали дымиться и стремительно растворялись в воде.
– Я не убеждена, – осторожно сказала Пьетта. Она приблизилась к источнику. Протянула руку, чтобы коснуться воды, и замерла так.
– Тебе придётся поверить, – устало сказала Яна. – Я повторюсь. Я не больше хочу быть вашей королевой, чем ты желаешь, чтобы я ею была. Также и Надаэр… Но мы оба хотим, чтобы этот мир продолжал существовать.
– Какая разница тебе? – Пьетта вскинула голову и прищурилась, внимательно глядя на Яну.
– Мне некуда идти. И я не жестока. Вот и всё. Если можно не губить людей – то я хочу, чтобы никто из них не погиб.
Наступила тишина. Несколько секунд в зале царило молчание, а затем один из спутников Пьетты пронзительно выкрикнул:
– Ложь! – и рванулся вперёд.
Одним быстрым движением второй ударил его эфесом в висок, и тот осел на каменный пол.
Равнодушным взглядом Пьетта проследила за этим происшествием.
– Мне нужно подумать. И поговорить со своими людьми, – резюмировала она.
Яна кивнула.
Пьетта огляделась по сторонам в поисках выхода.
– Доран проводит тебя, – Надаэр кивнул другу, и тот достал аррак, чтобы выполнить приказ.
Доран, Пьетта и их спутники растворились в серой мгле портала. И только тогда голос Торвана снова приказал из темноты:
– Ловейн, убери своих людей. Нам тоже нужно подумать. И поговорить.
На сей раз Ловейн кивнул и знаком приказал варлокам отступить. За несколько секунд те выполнили приказ, и в зале остались всего четверо: Надаэр, Яна, Торван и Ловейн.
Надаэр и Яна всё ещё стояли по колено в воде, поддерживая друг друга.
Торван выступил из темноты и двинулся к ним.
Ловейн тоже шагнул вперёд.
Яна невольно отметила, как похожи их движения. Хотя теперь, когда она видел рядом оба лица, уже не могла бы перепутать их между собой.
Оба они были мягкими и в то же время уверенными, оба были украшены мягкими короткими бородками и очерчены волнами седых волос. И всё же они были разными.
В чём заключается эта разница, Яна не знала. И мягкость и сила в обоих лицах была абсолютно разной, вот и всё.
– Ты победил, – устало признал Ловейн, осматривая фонтан. – Он ожил. И это сделал один из твоих людей.
– Да, – устало согласился Торван. – Я победил.
– Сегодня, – уточнил Ловейн. – Кто знает, что будет через десять лет? Не провернётся ли снова колесо?
