Рассчитывая на свою физическую силу в рукопашном бою, Ришар хотел броситься на Валентина, но тот стремительно приблизил острие циркуля к его лицу. Скульптор отскочил назад, но недостаточно быстро — он почувствовал, что стальной наконечник оцарапал его лицо и по нему потекла кровь.
Он занял прежнюю позицию и попытался с помощью резких неожиданных выпадов сбить противника с толку.
Однако Валентин был легким и проворным. Отражая удары обеими руками, он ловко увертывался от клинка неприятеля, в то время как скульптор снова почувствовал укол циркуля — теперь на плече.
Испытывая стыд от того, что не может справиться с человеком, которого он до сих пор считал слабым как ребенок, Ришар еще больше рассвирепел, но эта ярость отнюдь не ослепила его.
Он решил прибегнуть к первоначальной тактике и стал выжидать благоприятной минуты, чтобы, не раздумывая, ринуться на противника.
Валентин разгадал этот замысел, как будто страстное желание отомстить за Юберту наделило его даром ясновидения.
Проявив сноровку опытного борца, он не только избегал смертельных объятий врага, но и сумел, схватив скульптора за ногу, повалить его на спину.
Только спинка кровати помешала Ришару упасть на пол.
Воспользовавшись своим преимуществом, Валентин немедленно схватил неприятеля и сжал его в своих объятиях.
Таким образом, рука, в которой скульптор держал оружие, оказалась зажатой между телами противников и была не в состоянии пошевелиться.
Валентин поднял клинок над головой соперника, собираясь пронзить его грудь.
Несмотря на свои отчаянные усилия, Ришар был обречен, но поднятая рука ювелира неожиданно застыла в воздухе.
Бросив взгляд на Юберту, Валентин увидел, что она открыла глаза и наблюдает за поединком, не понимая, что происходит.
Холодный пот заструился по его лицу; его волосы встали дыбом, и циркуль выпал из рук; ему показалось, что Юберта, бледная как полотно, с безумным взглядом, сделала какой-то жест и открыла рот, тщетно пытаясь что-то сказать; это жуткое видение заставило Валентина попятиться.
Вскоре он снова обрел голос, но лишь для того, чтобы испустить страшный крик — клинок соперника пронзил его грудь.
В ответ на крик Валентина раздался другой, слабый, невнятный и мучительный вопль.
Ришар оглянулся — ему почудилось, что кричала Юберта.
Однако глаза девушки были закрыты, а губы сжаты — должно быть, Валентину померещилось, что она жива.
Шум упавшего на пол тела заставил Ришара обернуться.
Скульптор отбросил циркуль и судорожно схватился за голову.
Он посмотрел сначала на тело Юберты, казавшееся неподвижным трупом, а затем перевел взгляд на Валентина, бившегося в агонии у его ног.
И тогда с ревом еще более страшным, чем предсмертные судороги Валентина и неподвижность Юберты, он бросился из комнаты, крича:
— Я убил их! Я убил их!
Между тем в комнате, где скульптор оставил свои жертвы, происходило нечто странное: молодой человек приближался к смерти, а девушка возвращалась к жизни.
Валентин и в самом деле не ошибся: Юберта открывала глаза и приходила в движение.
Удушье девушки продолжалось не настолько долго, чтобы окончательно ее убить.
Свежий воздух, проникавший в комнату со двора и из мастерской, сделал то, чего не удалось неумелому Валентину, несмотря на все его старания: парализованные легкие Юберты мало-помалу заработали, кровь вновь заструилась по жилам, и артерии начали пульсировать, но это возрождение шло так медленно, что Ришар не успел его заметить.
Однако постепенно признаки жизни становились более явными — веки Юберты открылись, и тусклый безжизненный взгляд стал оживать.
Шум в ее ушах уменьшился, и туман, застилавший глаза, незаметно рассеялся; в то же время к ней вернулось сознание.
Она начала распознавать окружающие предметы и звуки.
Услышав вздох, она приподнялась и увидела Валентина, который лежал на полу, протягивая к ней руки; на его губах застыла кровавая пена.
— Валентин! — пролепетала девушка.
Услышав свое имя из уст той, которую он считал мертвой, молодой человек собрал остатки сил и пополз к ней.
В конце концов его дрожащая рука коснулась руки девушки, и благодаря ее помощи он прислонился к кровати.
— Ах! — пролепетала Юберта. — Валентин, друг мой, что с вами случилось?
Валентин хотел было ответить, но не смог произнести ни слова из-за внутреннего кровотечения; ему лишь удалось разорвать свой сюртук, жилет, рубашку и обнажить рану.
Эта рана, расположенная под самым сердцем, была едва; заметной и напоминала укус пиявки.
Увидев ее, Юберта все поняла, ибо к ней тотчас же вернулась память.
Она соскользнула с кровати, опустилась на колени и прижалась губами к ране друга.
В тот же миг Валентин пробормотал ее имя со вздохом; девушка сразу же почувствовала, какой тяжестью налилась его голова.
Она испуганно подалась назад.
Теперь Валентин лежал с закрытыми глазами, и с его бледных окровавленных губ срывались предсмертные хрипы.
Юберта смотрела на него безумным взглядом, а затем внезапно разразилась нервным, отрывистым, жутким смехом и вскричала:
— Хорошо, что ты соединил нас, Ришар; ты понял, что я люблю одного Валентина, и теперь мы с ним обручены навечно.
XXI. ОФЕЛИЯ
Когда Ришар вернулся в комнату Валентина вместе с приглашенным им врачом, он вскричал от изумления и в ужасе попятился.
Юберта была жива, а Валентин казался мертвым.
Девушка сидела на полу, прислонившись к кровати, с застывшим взглядом, в котором читалось лихорадочное возбуждение.
Она положила голову Валентина себе на колени и нежно баюкала его, напевая одну из тех колыбельных, что матери поют детям перед сном.
Услышав возглас Ришара, Юберта подняла голову и протянула руку к пришедшим, потревожившим ее покой.
— Тсс! Не будите его! — сказала она сухим, холодным тоном, свойственным безумцам или тем, кто бредит. — Он устал и заснул, и это неудивительно — ему пришлось проделать долгий путь, чтобы встретиться со мной.
Девушка взмахнула рукой, словно пытаясь разогнать туман, мешавший ей узнать вошедших, и продолжала:
— Завтра — наша свадьба; спасибо, что вы пришли; мы ждем лишь моего дедушку, чтобы пойти с ним в церковь. Не волнуйтесь, если он будет задерживаться, я схожу за ним, я знаю дорогу.
Затем она снова запела колыбельную.
