и нахмурилась:
— Что-то не так.
— И что же именно?
— Сегодня их здесь быть не должно.
Она снова развернулась к лобовому стеклу и подалась вперед, устремив напряженный взгляд на дорогу. Краем глаза Томас заметил, что Ситала, теперь невероятно серьезная, все свое внимание сосредоточила на дороге позади.
Парень понятия не имел, что высматривает Консуэла. Вдали маячили горы, но по опыту проживания у подножия Йерро-Мадерас ему было известно, что горы всегда располагаются много дальше, нежели кажется. В их-то направлении через обширные заросли кустарника дорога и бежала — такая прямая, словно ее провели по линейке.
— Кто там позади? — спросил наконец Томас. — И почему вы встревожились?
— Я не встревожилась.
Парень бросил взгляд на собеседницу.
— Но вид у вас определенно встревоженный. И у нее тоже, — кивнул он на ауру. Затем перевел взгляд на зеркало заднего вида. Фура неумолимо нагоняла их. — А если что-то нервирует Духа Смерти, полагаю, мне тоже стоит начать волноваться.
Он надавил на педаль газа, и форд ускорился.
— Я вовсе не Дух Смерти, — отозвалась Консуэла. И до того, как Томас успел озвучить вопрос, пояснила: — Дух Смерти — это Гордо. Просто мы путешествуем вместе. И он, кстати, только один из множества духов смерти. Не думаешь же ты, что Смерть лично посещает каждого умирающего? Да еще и проделывает это одновременно?
— Но…
— А сейчас будь предельно внимателен, — перебила его женщина. — Когда я скажу свернуть, сделай это. Строго вправо, прямо в кустарник. Без возражений и споров, ясно?
Томас бросил взгляд на спидометр и затем на зеркало заднего вида. Даже при ста сорока пяти километрах в час фура стремительно их нагоняла.
Просто здорово. Он в ином мире, в компании с одним из духов смерти и, возможно, на краю гибели. Но его дух, раз никто из родни или из племени не знает, где он находится, проводить будет некому…
— Сворачивай! Живо!
Томас, не задумываясь, чуть отпустил педаль газа и крутанул руль. Машину бросило вправо, он дважды газанул, а когда форд полностью развернулся под прямым углом к дороге, снова утопил педаль в пол. Впереди среди кустарника замаячил провал, к которому, подпрыгивая на ухабах, сшибая кактусы и обдирая полировку о колючки, стремительно неслась машина. Но даже на такой скорости перелететь русло пересохшей реки шансов не было никаких, а свернуть не оставалось времени.
И вдруг русло исчезло.
А с ним и пустыня.
Теперь они мчались по узкой дороге: под колесами — хорошо утрамбованная красная глина с песком, а по сторонам — уходящие на десятки метров ввысь отвесные скалы из красного песчаника. Перед ускорением в этом новом мире Томас, снова быстро глянув в зеркало заднего обзора, успел заметить, что черный длинномер тоже свернул за ними.
Эта махина, если нагонит, раздавит их в лепешку, как сонного кролика.
— Остановишься на вершине подъема, — велела Консуэла.
Парень кивнул.
— А потом?
— А потом полезем наверх. И будем надеяться, что Гордо их остановит.
На этот раз Томас не стал утруждать себя поисками пса. Как ему подсказывал опыт, обретенный за этот безумный день, зверюга материализуется волшебным образом из ниоткуда.
Ох, как же он сейчас жалел, что вызвался сопровождать эту жуткую дамочку-майнаво вместо Морагу!
Только запоздалое раскаяние ничего не меняло. Сейчас главная задача — просто выжить. На шамана можно и потом наорать.
Когда они достигли вершины холма, Томас резко вдарил по тормозам и остановил форд. В зеркале заднего вида снова показалась черная фура, и парень услышал, как здоровенный черный автомобиль понизил передачу перед подъемом. Не удосужившись заглушить двигатель, Томас распахнул дверцу и выскочил наружу. Затем подбежал к уже ожидавшей его у подножия скалы Консуэле.
— Лазить умеешь? — спросила она.
Определенно вопрос человека, чье детство прошло за пределами резервации. Практически вся ребятня Расписных земель каждый день часами напролет только и делает что шныряет вверх-вниз по стенам каньонов. Это у них вместо игровых приставок — в некоторых традиционных семьях даже телевизора-то нет.
Томас не стал тратить время на ответ, а принялся карабкаться вверх по извилистой траектории — в зависимости от того, где попадались зацепки и опоры. После всех сегодняшних приключений он ожидал, что Консуэла превратится в ворона да полетит, однако она взбиралась рядом, криво улыбаясь ему каждый раз, когда бы он ни покосился в ее сторону. А вот ее вороновой ауры было не видать.
Где-то на половине подъема им попался довольно широкий карниз, где можно было остановиться и взглянуть на происходящее внизу.
Изумленный Томас, пытаясь прогнать наваждение, захлопал ресницами. Старый заказной форд исчез. На его месте сидел, поджидая фуру, которая с ревом преодолевала последние метры подъема, огромный Гордо.
7. Лия
Следуя за Руби обратно в пустыню иного мира, Лия чувствовала себя едва ли не профессионалом. Переход был ей не впервой, и, в отличие от Марисы, никакого головокружения она не испытывала. Правда, в этот раз появились новые ощущения: стоило им покинуть стоянку участка племенной полиции и переместиться в иной мир, как рыжая шерсть под рукой Лии стала тканью, а в следующее мгновение, широко распахнув глаза, писательница осознала, что рядом с ней с четверенек поднимается девушка-индианка.
А собака исчезла.
Нет, потрясенно осознала Лия. Собака вовсе не исчезла. Она превратилась в девушку.
Но это же невозможно!
В сознании ее пронеслись образы с картин Эгги, а затем вспомнились и слова старой художницы: «Они звери и есть, только могут принимать человеческое обличье».
Сердце у Лии готово было выпрыгнуть из груди. Она сделала пару шагов в сторону.
— Ойла, — произнесла девушка. — Не бойся. Я Руби в ином обличье.
Лия судорожно сглотнула и попыталась принять невозмутимый вид, будто ей неоднократно доводилось сталкиваться с подобным. Только, судя по обеспокоенному лицу девушки, ничегошеньки-то у нее не получилось.
Она и сама не понимала, с чего так перепугалась. Человеческая версия Руби, одетая в джинсы, туристические ботинки и фланелевую рубашку в черно-красную клетку поверх белой футболки, была симпатичной и вполне доброжелательной. Ее длинные рыжие волосы — такого же цвета, что и шерсть собаки — были собраны в небрежную косу. А на шее из-под воротника рубашки выглядывала часть татуировки летящей птицы — голова, верхняя часть туловища да крыло, тянущееся за ухо.
На какой-то момент Лию целиком захватила мысль об абсурдности татуировки в виде птицы на теле собаки.
Она прочистила горло, расправила плечи и заявила:
— Да я вовсе и не боюсь.
И торопливо примостилась на ближайший валун, поскольку ноги вдруг стали как кисель — или земля стала как кисель, толком она и не поняла. Просто осознала, что
