кому-нибудь или используют для посредничества, но Ниалл и Мор попросили меня сохранить их по иным причинам.
Диклан почувствовал головокружение и легкость. Реальный мир казался таким далеким от этой квартиры с журчанием пианино, биологической матерью и мужчиной с мешком воспоминаний.
– Они попросили меня сберечь их, потому что думали, мы думали… – Новый Фений замолчал. – Ну, пожалуй, я всегда надеялся, что они попадут к тебе.
37
Ронан.
Ронан.
Ронан.
На протяжении следующих недель и месяцев Ниалл и Мор изо всех сил пытались привыкнуть называть необычного ребенка по имени, поскольку ситуация становилась невыносимой, они никак не могли заставить себя относиться к нему как к человеку.
С той ночи их сны изменились.
Грезы стали масштабнее.
И плодотворней. Ниаллу гораздо легче удавалось сосредоточиться на том, чего он хотел, а значит, уменьшилось количество своеобразных присненных механизмов, едва пригодных для чего-либо. Мор стала значительно чаще видеть свои необычайно точные сны.
Кроме того, их грезы обрели глубину.
Теперь, когда Ниалл и Мор погружались в сон, они чувствовали связь с чем-то за пределами Леса, по другую сторону, откуда происходили его корни. К ним приходили образы того, как это место выглядит. Видения о том, что они не могли постичь. Видения мира, абсолютно не похожего на их собственный. И дело вовсе не в том, что он напоминал чужую планету, даже это описание для него казалось слишком конкретным. Этот мир был непостижим, соткан из чувств, которыми они не владели.
А иногда случались вещи еще страшнее. Ниаллу и Мор снились видения, похожие на предчувствия. Они словно видели свой мир, но после того, как нечто с другой стороны прорвалось и преобразило его. Все вокруг стало музыкой, дождем, корнями деревьев и океаном. И это было так прекрасно, что Мор и Ниалл кричали, не в силах остановиться.
Подобные сны приходили к ним, только если рядом был Грейуорен. Ребенок. Проводник, одной рукой тянувшийся в их мир, другой хватавшийся за место, откуда он пришел.
Ронан, напоминали они себе.
Ронан.
Ронан.
Казалось, пора бы уже к нему привыкнуть, но вместо этого их ужас продолжал расти.
Однажды днем, спустя несколько месяцев после того, как его приснили, мальчик проснулся окруженный крошечными цветами в форме звездочек, которых еще минуту назад поблизости не было.
Когда-то в своем мире существо из Леса тоже было сновидцем.
И теперь оно снова начало грезить.
Ниалл и Мор никогда не задумывались, что их дар мог иметь отражение на другой стороне и что когда существо из Леса переберется сюда, оно сможет принести эти способности с собой.
Подсознание сновидца и без того было странным местом. А теперь представьте себе его грезы, когда оно вырастет. Когда оно вспомнит. Если оно вспомнит.
Если он вспомнит.
Ронан, напоминали они себе.
Ронан.
Ронан.
Той ночью Мор прошептала Ниаллу:
– Мы должны убить его, пока не стало слишком поздно.
– Но ты лишишься своей новообретенной силы, – заметил он.
– Она того не стоит, – ответила Мор. – Той, что мы владели раньше, было вполне достаточно.
Ниалл почувствовал облегчение.
Не потому, что она предложила убийство, а потому что Ниалл понял, она действительно его любит. Он не знал, почему это не пришло ему в голову раньше, ведь совсем не важно, что она испытывает привязанность не так же, как он. Любовь для нее выражалась в признании, что она чувствует иначе, но доверяет ему эту правду. Ее любовь проявлялась в том, что она хотела, чтобы Ниалл узнал ее настоящую, а не любил ту маску, которую Мор носила ради него. Возможно, ее чувства никогда не станут похожими на те, что он ей дарил, но это не меняло их сути.
– А нам обязательно его убивать? – спросил Ниалл. – Может, просто отправим его куда-нибудь подальше? Откажемся от него?
– В нем слишком много силы, – ответила она. – Как думаешь, что может произойти, если на него наткнется злой сновидец и использует его в недобрых целях? Что если он решит приснить ядерную бомбу? Представляешь, что произойдет, если он это сделает?
С такой точки зрения ситуация казалась очевидной. Грезы Ниалла чаще всего были столь причудливыми и бессмысленными, что ему не приходило в голову, что кто-то другой с помощью этой силы может представлять опасность для остального мира. Ронан представлял собой не просто воплощение древнего существа, когда-то обитавшего в Лесу. Ронан мог стать оружием или тем, кто владеет оружием.
Идея казалась ужасной, но надо было что-то предпринимать, пока ребенок не вырос.
Однако войдя в комнату, где спал Ронан, они обнаружили, что он не один.
С ним был Диклан. Мальчик свернулся калачиком рядом с малышом и положил ладошку ему на бок. Они решили, что их сын спит, но стоило половице скрипнуть под ногой Ниалла, как Диклан распахнул глаза. Он так пристально посмотрел на родителей, что они невольно поежились от стыда. Разумеется, Диклан ни о чем не догадался, его лицо всегда имело такое выражение, даже когда он был совсем маленьким.
– Ему было одиноко, – объяснил Диклан.
– Откуда ты знаешь? – спросил Ниалл.
Диклан осторожно отодвинулся от ребенка и подошел к родителям.
– Он плакал.
Ниалл запустил руку в кудри Диклана, стараясь вести себя легко и непринужденно.
– Я ничего не слышал.
Диклан ответил несколько надменно:
– Он плакал молча.
Ниалл и Мор занервничали. Вскоре они отправили Диклана спать в его комнату, а сами еще долго сидели молча. Затем они спорили.
Любовь все меняла. Ниалл не успел привязаться к странному, опасному ребенку, но он любил своего сына, а его сын любил Ронана.
Итак, Ронан остался в живых.
И Амбары разбогатели.
На ферме деньги тратятся иначе. Достаток здесь не бросается в глаза, а статус не играет роли. Но все же, когда после долгих лет застоя появляется излишек средств, это бывает заметным. Заборы в три доски становятся заборами в четыре крашеных доски. У крыш появляются четкие, аккуратные края. В хлеву заводятся мыши, привлеченные мешками зерна и перспективой сытой жизни. Стада растут, потому что не нужно сразу продавать телят. Появляются животные не для работы, вроде декоративных пород уток, пузатых свинок и собак. Мебель в доме фермера становится все более удобной и красивой. А бытовая техника – все современней. Кафель и светильники отныне приобретают экзотические формы, их заказывают издалека из-за красоты, а не в погоне за дешевизной.
Обычно, когда фермер процветает, он нанимает работников, чтобы иметь возможность путешествовать, оставляя хозяйство в надежных руках. Но большинство ферм не хранили столько тайн, сколько
