— Давай сам.
Не справилась с ремнем. Убрал от неё руки и ладони сиротливо завыли «Верниииись!». Пока справлялся с джинсами, она запуталась в своих, чуть с дивана вниз не грохнулась. Помог вытащить пятку, а то в больницу пришлось бы ехать с очередным растяжением. Над ловкостью поработаем. Уложил её на спину. Так не упадёт.
Кайли призывно прогнулась в пояснице, окончательно лишая меня всякого терпения. Проводила пальцами по спине чуть заметно, а мне казалось, что кровавые борозды оставляет, как от когтей, и кожа по сторонам расходится с треском. Кусалась, всхлипывала, прижималась грудью, сильнее заводя и приближая финал.
Рухнул на неё, еле успел локти подставить, чтобы не раздавить. Сердце в груди тарахтело, как бензопила, дыхание сбилось и уши заложило. Поцеловал её в шею и, сам не понял, как вырвалось то, что в голове мигало телесуфлëром:
— Я женюсь на тебе, горгулья.
Запустила пальцы мне в волосы. Смотрит, улыбается, в глазах озорные огоньки.
— Ты всегда принимаешь важные решения так скоропалительно?
— Их только так и надо принимать. Когда нервы оголены. Когда эмоции на пределе. Самая честная реакция и самая правильная. И не думай, что я шучу. Закончу кое-какие дела и женюсь.
Прищурилась, лиса.
— А ничего, что я ещё не согласилась?
— Ничего. Согласишься. Я умею добиваться своего.
Хихикает. Не верит. А зря.
Потащил её в душ. Стянул резинку с волос. Она головой тряхнула, волосы по плечам рассыпались. Глаза на меня поднимает и, как будто, засмущалась. Подставила лицо струйкам, брызгаться начала, как ребёнок. Хохочет. И тут же руки вокруг моей шеи закрутила, целует, всем телом тянется, льнет. Долго же ты терпела. Одно радует — не у одного меня проблемы со сдержанностью.
Прижал её к стенке душевой кабины. Только лопатками коснулась холодного пластика, визгнула и рассмеялась. Красивая. Люблю, когда смеётся.
Она вдруг посерьëзнела, посмотрела, не отрываясь, мне в глаза и еле слышно пробормотала:
— Впервые рада, что ошиблась в ком-то.
И я, Кайли. И я рад. С ума сойти, как рад. А совесть снова вытащила пулемёт из окопа и начала беспорядочный расстрел по нервным клеткам. Уймись, зараза! Скажу! Обязательно. Когда-нибудь. Не сейчас…
Уже лёжа в кровати, прижимал её к себе спиной, как будто боялся, что выскользнет и уплывет по воздуху, как мираж. Лежит, улыбается, пальцем узоры на моей руке рисует. Спокойная, расслабленная, счастливая. Опустила руки, задышала ровнее. Уснула. А я ткнулся носом в её плечо и сжал руки крепче. Не отпущу больше, что бы ни говорила. Моя. Моя женщина.
Глава 33. «Разоблачение»
МАРК
Когда проснулся утром, хлопнул ладонью по простыне рядом. Пусто. Поднялся на локтях, осмотрел номер. Никого. И удовлетворëнно опустился обратно, услышав плеск воды. Здесь моя горгулья. Вышла, улыбается.
— Я уж думал, ты сбежала.
— Испугался или обрадовался?
— Испугался, конечно. Чуть было записку не начал искать.
Фыркнула и засмеялась.
— Нееет, как спонсор ты меня не интересуешь.
— Ммм, а как кто интересую? — схватил её за руку, потянул на себя.
Пока падала, ткнула меня локтем в живот. Перевернул на спину и навис сверху. Вспомнил разговор на пляже про спонсоров, друзей и мужчин. Припомнил ей это её «тем более» и уточнил, насчёт мужчины, хотя итак понимал ответ по румянцу на щеках и довольной улыбке.
— … Остаётся последний вариант и самый любопытный. С ним пока не ясно.
— Может быть, я передумала.
— «Может быть»?
Опять прищурилась:
— Может быть.
А на носу веснушки. Еле заметные. Только сейчас увидел. Нравится.
Сказала мне про какой-то разговор, после которого сделала выводы о моем семейном положении.
— Ты говорил с кем-то перед тем, как мы поехали играть в мини-гольф.
И с кем я говорил? Помнить бы еще. Я ждал Кайли внизу, а потом… Шерон, точно. Не понятно только, что такого было в том разговоре. Ответил:
— Ну. Допустим, говорил. И что?
Она начала кусать губу, занервничала, а щеки стали ещё более насыщенного цвета.
— Ты сказал несколько фраз… И было похоже, что ты говоришь с… девушкой.
С трудом сдержался, чтобы не расплыться в улыбке. Вот, почему рычала и злилась. Вот почему поменялась вдруг. Вот как она ревнует.
Внутреннее ликование тут же угасло, когда Кайли серьезно выдала следующую фразу:
— Я вчера шла сюда, чтобы попрощаться.
Не нравится мне такое начало.
— И?
Она говорила о принципах, морали. Я только сейчас понял, какая борьба происходило внутри неё все это время. Борьба с самой собой, с собственными желаниями и воззрениями. И те самые «качели», которые то поднимали вверх, то с швыряли вниз, стали понятны.
— И ты бы смогла уйти?
Помолчала немного, будто осознавая только сейчас. А у меня, кажется, все процессы в организме замерли в ожидании. Помотала головой.
— Не смогла.
Запускаем сердце, раскрываем лёгкие, продолжаем моргать.
После завтрака её телефон затрезвонил, и я приятно удивился выбранной композиции.
— Мне нравится твой музыкальный вкус.
Она прижала палец к губам и ответила на звонок:
— Доброе утро. Получил моё послание?
Внутри всё сжалось. Перед глазами вылезла рожа этого… Сатира, или как там его называла Кайли, и пальцы сами собой скрутились в кулаки. Кайли стала другой. Жёсткой, злой. Чеканила каждое слово. Я её не узнавал в эту минуту. Подошёл сзади, сжал за плечи. Чувствовалось её напряжение. Ей тоже это не нравится.
— Три дня. Я жду, — она сбросила звонок и вместе с ним отпустила пружину внутри меня, которую безжалостно тянула все время разговора.
— Я не позволю тебе ещё раз это сделать.
— Я сама себе не позволю.
Отпускало. Медленно.
Она сказала, что надо поговорить с Брук. Да, надо. Понимаю. Поцеловала, накинула на плечо сумочку и обернулась в дверях:
— Я позвоню, когда закончим.
Кивнул ей и удовлетворëнно хмыкнул. Пока появилось время, усиленно работал над статьёй о «Лаки». Хоть сроки сдачи не особо подгоняли, хотелось быстрее закончить. Не люблю все доделывать в последний момент.
После обеда позвонила Кайли.
— Привет. Не отвлекаю?
— Нет. От чего ты меня можешь отвлечь?
