Он смеется раскатистым басом. А я хлопаю глазами. Это и правда он? Давным-давно не слышал его эмоций.
Стук в дверь перетягивает внимание. Оборачиваюсь, но никого нет.
- Тут кое-кто еще хочет поговорить с тобой, - начинает папа. – Входи!
И после этой фразы в комнате появляется мой брат.
- Да ну. Что за «возвращение блудных сыновей» вы тут устроили? – говорю отцу возмущенно.
- И тебе привет, - здоровается Кир в привычной «кто ты такой» манере.
Заходит вальяжно, кривая ухмылка на лице.
- Не хочу с ним говорить. Я пошел.
Намереваюсь сделать шаг, но Кирилл меня тормозит.
- Тогда, может, это изменит твое мнение?
В его руках такой же конверт. Что за черт?
- Да вы прикалываетесь? Серьезно?
Я догадываюсь, что внутри, даже не вскрыв.
- Клуб всегда был только твоим детищем. Мне он лишь на бумагах принадлежит. Принадлежал, точнее. Давно нужно было это сделать, - повторяет он ту же фразу, что и отец пятью минутами ранее.
Я ни хрена не понимаю, какого черта происходит. Закон справедливости так работает? Типа, за каждой черной полосой должна быть белая?
- Ладно, оставлю вас. Не разнесите мне все тут, - говорит отец и выходит за дверь.
Тишина скрипит. Слышно, как дождь бьется в окно. Мы буравим друг друга взглядами и настырно молчим.
- И все же зря ты нажаловался отцу, - первым не выдерживает Кир. – Хотел что-то выяснить, так пришел бы. Ты знаешь, что меня к психотерапевту отправили? Я хоть и злился, ни разу тебя не спалил.
- С чем? – удивляюсь я.
Лучшая защита – нападение? Этим он пользуется?
- Ну-у… когда ты тачку разбил, и мы по кусочкам ее у ребят в мастерской собирали. Например. Забыл уже? Это ты с Ферлей таким белым и пушистым стал. Раньше я за тобой и не поспевал. Наговариваешь на меня, брат, - выделяет он обращение, - несправедливо, не находишь?
- Отвечаю за каждое слово, - чеканю.
- Что я наркоман? Что хронически обдолбан? За это тоже ответишь?
- Да, - произношу прямо в глаза, потому как уверен.
- Я траву курил. Да о чем речь, мы же с тобой по несколько косяков в день выкуривали раньше! Кислоту я не жру, не мажусь. Наркоман я после этого? Ну, если да, то ты тоже. - Он заводится, судя по увеличивающейся громкости голоса. – А вор я, собственно, почему?
- А кто у отца из сейфа деньги стырил?
- Я все вернул в тот же день.
- А из кассы в клубе?
- Кто сказал?
- Ира.
- Админша? Да ладно, - ухмыляется. – Я с ней переспал. И поверь, она умоляла меня об этом. А когда выяснилось, что о продолжении я не мечтаю, долго бесилась.
- Окей, тогда откуда у тебя деньги на вечеринки?
- Гонки, говорил же.
- Так ты до сих пор гоняешь?
- Да, участвую, когда пригорает. Извини, кстати, за то, что тачку у тебя брал. У моей коробка сдохла, а на кону очень жирный стек был. Не сдержался.
- Но ты понимаешь, что так все равно нельзя, - не могу успокоиться я.
Меня раздражает то, с какой легкостью Кир оправдывается по всем пунктам. Чувство вины дает о себе знать. Но я же пытался! Пытался нормально поговорить. Он всегда неадекватно реагировал.
- Чего нельзя?
- Вести себя так, как будто тебе плевать на всех. Вспомни, когда ты последний раз ужинал с нами трезвым.
- А ты вспомни, когда меня кто-то звал. Вам всегда было плевать. Марат, я не из Олейников.
- Но почему тебя должны звать? Это само собой разумеющиеся вещи.
- Тогда какого черта на день рождения ты поименно пригласил весь универ? И зачем говорил, что я подкидыш и моя мать алкоголичка?
- Да это в детстве было!
Как же он бесит меня. Вспышка гнева ослепляет. Куда его вообще несет?
- Это не мешало твоим дружкам устраивать мне темные в школьном дворе. Пока ты делал вид, что все хорошо, что ты ничего не замечаешь. И моя мать не пила!
- Хорошо-хорошо! – поднимаю руки. – Остынь! Я понял, я не прав.
У Кира плечи прыгают вверх и вниз, ноздри раздуваются, но он все же останавливается. Молчит, приходит в себя, берет над эмоциями контроль.
- Слышишь, а неплохой совет мозгоправ дал. Выговориться, - усмехается брат. - Еще бы в морду тебе дать.
Как-то случайно выходит, но напряжение растворяется. Оставляет за собой лишь легкий шлейф.
- Чувак, я понял. Давай жить дружно.
Протягиваю раскрытую ладонь и жду ответа.
Кир смотрит на меня, а я не пойму, что у него на уме. Никогда не понимал. Глаза у брата похожи на черные дыры. Думает, прикидывает в голове. Но, в конце концов, отвечает на рукопожатие.
Я не отпускаю, когда пытается отнять ладонь. Тяну его и хлопаю по плечу. Не знаю, что думать, но пока и не собираюсь. Выяснили и ладно. Мы не враги с ним.
Лишь сейчас осознаю, что клуб теперь полностью мой. Слишком круто, чтобы быть правдой. Я люблю это место всей душой.
Только в бочке меда мешает деготь. «Юность». Что с ней теперь делать? Я обещал помочь.
- Слышишь, а ты чем собираешься заняться? Деньги нужны? – спрашиваю у Кира.
- Деньги всегда нужны.
- А если я поручусь за тебя перед хорошим человеком? Я насчет «Юности». Слышал, может?
- Да, все про это место сейчас говорят после новогодней вечеринки.
- Место неплохое, но развивать нужно. А то загнется. Что думаешь?
Кир не спешит с ответом.
- Я помогу, - обещаю ему. - Если у тебя есть желание, конечно.
- Да вроде бы есть.
Слышу шорох шагов, перевожу взгляд. Через мгновение с легким скрипом открывается дверь. Аленка заглядывает в кабинет, осматривает нас с ног до головы, оценивает обстановку. Улыбаюсь ей, а она бровями стреляет вверх и губу прикусывает. Зараза.
- Мальчики, может, вы перестанете тут лобзаться и спасете меня уже от ваших родителей? А то такими темпами они меня удочерят, - дует губы и заваливается плечом на стену, - и вы станете моими братьями.
Киру смешно, а я шагаю к мелкой.
- Ну уж нет!
- Кстати, - произносит тот, когда я сгребаю Алю в охапку и щекочу бока, - пока у нас тут вечер откровений. Этот чудик два года назад не приехал к тебе из-за меня. Я споил его. И уверяю, он был в такой глухой отключке, что с Наной у него ничего не могло быть. Разве что во сне.
Алена замирает. Вижу удивление на лице.
