Книга Firefly. Поколения - Тим Леббон

Мы его поймали!

Мы должны быть осторожны.

Конечно, конечно, но мы его поймали, и все наши планы сработали.

Возможно, сто мертвых солдат не так уж довольны.

Они – солдаты. Они должны умирать. А если бы он сбежал с корабля, потери были бы гораздо, гораздо выше. Только представь себе, что произошло бы, если бы он добрался до планет Периферии.

Представь себе, что он добрался до Ядра.

Одна мысль об этом заставляет нас похолодеть. Сайлас – это ярость, Сайлас – это ненависть, и мы прекрасно понимаем, что он мог бы предпринять, чтобы отомстить тем, кто сделал его таким.

Он нам спасибо должен сказать.

Задавать вопросы – не наше дело. У нас свои причины испытывать благодарность и, вероятно, свои причины для ненависти. Однако главный фактор, который побуждает нас к действию, – это чувство долга.

Из чувства долга мы будем действовать, пока существуем, и даже дольше.

Мы приближаемся к объекту и в течение нескольких мгновений не видим никого, кроме него. Мы должны полностью сосредоточиться на нем, поскольку у иммобилизатора, который одна из нас держит в руках, очень маленький аккумулятор. У него чудовищная мощность – ее достаточно для того, чтобы подавить сверхъестественные способности Сайласа, – и поэтому он работает совсем не долго.

Сайлас дрожит, потеет, но все-таки ухитряется поднять голову и посмотреть на нас.

Мы чувствуем на себе этот взгляд, понимаем, что он обещает боль.

О боли мы знаем очень много. Мы увеличиваем мощность иммобилизатора и награждаем его новой дозой страданий. Он кричит. Мы открываем чемоданчик поменьше, который принесли с собой, и прикрепляем провода и переходники к шее и затылку Сайласа. Он извивается. Мы отступаем и готовимся взять его под контроль. Он начинает плакать кровью.

Мы делаем вдох, переглядываемся и подключаем иммобилизатор к управляющей сети.

Сайлас перестает дрожать и вопить; он опускается на четвереньки. Кровь капает на пол.

– Встань, – говорит одна из нас, и он встает.

– Следуй за нами, – говорит одна из нас, и он идет за нами туда, где он так долго спал. Обратно к изоляции, контролю и безопасности для всех остальных обитателей галактики.

Тех, кто погиб, чтобы обеспечить его поимку, назовут героями.

– Я раздавлю вас обеих, – говорит он.

Мы поворачиваем регулятор управляющей сети, чтобы заморозить его голос. Он может обдумывать угрозы, но слушать их мы не желаем.

Теперь, когда он под нашим контролем, мы понимаем, что другие люди, которые были здесь, исчезли. Одна из них – Ривер Тэм, она тоже сбежала из Академии. Она ушла вместе с остальными, бросив человека, которого, наверное, знала – и которого, вероятно, разыскивала здесь, – на произвол судьбы. Нам не в чем ее упрекнуть. Мы никого из них не можем ни в чем упрекнуть, и ее временное отсутствие ничего не меняет. Скоро мы вернемся и поймаем ее – и уничтожим каждого, кто попытается нам помешать.

Прямо сейчас у нас есть Сайлас. Все остальное подождет.

– Черт побери! Что они с ним делали, Мэл? – спросила Зои.

– Пытки. Транквилизатор. Управление сознанием. Я не знаю.

– Разумом можно управлять?

– Нет, – возразила Ривер. – Не управлять, только сбить с толку. А он… не останется в этом состоянии надолго. Мы должны бежать – так же быстро, как и раньше, потому что в следующий раз он разговаривать не станет. Он убьет всех вас, чтобы добраться до меня.

Что-то в ней изменилось. Мэл чувствовал это, видел по ее лицу. Если раньше Сайлас вызывал у нее ощущение чуда, то теперь наполнял ее ужасом. Ужасом и страхом.

Они бросились по коридору с той скоростью, на которую были способны. Их возглавлял Мэл, за ним – Саймон и Ривер, а Зои была в арьергарде. Мэлу это не нравилось: если кто-то догонит их и нападет на отставшего, то Мэлу хотелось, чтобы это был… Он не хотел, чтобы это была Зои, но они отступали в панике, плохо контролируя свои действия. Он пытался держаться поближе к кратеру, обходить поврежденную зону по периметру; он бежал по лестницам и нырял в темные коридоры, где с потолка капала вода.

Мэл жалел о том, что они нашли этот удивительный корабль. Проклятую карту, которую он разглядывал часами, сделал Сайлас – именно для того, чтобы приманить сюда людей, которые его освободят. При мысли об этом у Мэла кровь стыла в жилах.

– Супер, – сказал Мэл. – Он нас всех убьет. Почему я не могу набрать команду из людей с нормальными заскоками и странностями? Пусть у них будут вонючие ноги, пусть они чавкают за столом, пусть у них даже будет пара сексуальных перверсий. Почему я выбрал человека, мозг которого изменил Альянс, да еще и с братом-монстром?

– Моя сестра – не монстр, – сказал Саймон.

– А я ничего про нее и не сказал, док. И какого черта вы не остались на корабле, как я вам приказал?

– Один нормальный человек у нас есть, – заметила Зои. – Вонючие ноги, чавканье, сексуальные перверсии…

– Джейн, – сказала Ривер и рассмеялась настолько неожиданно, что остальные тоже засмеялись. Мэлу послышались в этом смехе нотки истерики, но он все равно за нее порадовался.

Они причиняют мне боль, но только потому, что я им это разрешаю. Они увлекают меня за собой, но это скоро закончится, ведь они понятия не имеют, кем я стал. Им кажется, что они меня знают, и, позволяя им так думать, я заставляю их утратить бдительность. Если бы они понимали, насколько я опасен, то убили бы меня сразу.

Они могли бы это сделать. Они сделали бы это, если бы знали, если бы знали, если бы знали. Я не позволю им это узнать.

Поэтому я позволяю им тянуть и тащить меня за собой, замораживать мой голос и управлять моими конечностями, но одновременно я собираюсь с силами и готовлюсь оказать сопротивление. Я дам бой только тогда, когда буду готов – скоро, очень скоро.

Я не буду недооценивать их, как они недооценили меня. Я осознаю свои пределы.

Я все еще нахожусь именно там, где всегда хотел быть… или скоро там буду. Я чувствую, что расстояние между мной и Ривер увеличивается, и не могу забыть о боли, которая течет по моему телу. Это причиняет мне больше страданий, чем их жалкие управляющие механизмы, их механические устройства, которые подключены ко мне и вставлены в меня. Физические объекты могут иметь причину и следствие, и прямо сейчас я ощущаю это на себе, но они такие… простые.