– Вот именно, не готово. Мы столько дней ждали эти бревна, а когда они наконец пришли, выясняется, что мы их как бы не ждали. И знаешь почему? Потому что один французский врач решил вылечить все население Барселоны, а также экипажи морских судов, которые заходят в этот порт.
– Но, Софи, ты тоже занималась своими делами.
– А вместо этого мне надо было разрушить стену, придумать, что говорить какому‑нибудь любопытному, который спустился бы в погреб и разрушенную стену обнаружил.
– Давай не будем ссориться, – примиряюще заговорил Шастейль. – Давай вместе подумаем, куда слитки можно сложить. На полу в гостиной?..
– Прежде чем ты отпустишь людей погулять, заставь их положить часть бревен прямо у двери в погреб, чтобы не пришлось бегать со слитками по двору… Надеюсь, ты отметил бревна с «начинкой»?
– Конечно, отметил, – обиделся Жан, – ты уж вообще считаешь меня недоумком.
Вот так в тот день они чуть не поссорились.
Но за работой… О, что еще сближает людей больше, чем совместный труд!
Соня в окно видела, как Жан указывал работникам, какие бревна сгрузить у погреба, какие – ближе к крыльцу дома. Наверное, им было невдомек, почему именно эти бревна хозяин отбирает. А может быть, они и догадывались о чем‑то. Но кто из них в чужой стране стал бы высказывать, а тем более проверять свои сомнения!
Бревна сложили. Возчиков удалили с глаз долой и приступили к тому делу, ради которого все и затевалось.
Оказалось, самое сложное – замуровать ту часть стены погреба, за которой они сложили в железный сундук золотые слитки.
Да и сундук пришлось поискать в портовых лавчонках и у старьевщиков. Крепкий, чтобы мог выдержать не один десяток лет. Когда его наконец нашли, еле погрузили на телегу – пришлось заплатить двум портовым грузчикам. Во двор внесли уже люди Пабло, вчетвером.
И хотя вопрос вертелся на языке у слуг, никто им ничего объяснять не пожелал. Оставили им пищу для всевозможных догадок и предположений.
– И как мы такую тяжесть опустим в погреб? – в отчаянии простонала Соня.
Найти подходящий сундук было частью плана Шастейля. Видимо, он оказался в плену собственных представлений о захоронении клада.
– Сложить такое богатство просто на пол кощунственно.
– Какая разница, – попыталась было спорить с ним Соня. – Тот, кто отыщет сундук, доберется и до слитков.
– Так положено, – твердил Жан.
В конце концов Соня махнула рукой и не стала его утверждения опровергать. Даже похвалила, какой он сообразительный.
Во время поисков сундука она купила огромный замок с двумя бронзовыми ключами. Скорее всего замок привлек ее именно своим замысловатым ключом. Бронзовым, старинной работы. Похожим на тот, каковой Жан изобразил на листке со своим стихотворением.
Теперь и им оставалось только гадать, для чего железный сундук был нужен прежнему владельцу, но, кажется, последний хозяин избавился от него с превеликим удовольствием. А продавец не слишком дорого взял за сундук со странных покупателей. До них никто этой махиной не интересовался. Зато и продавцы, и сам хозяин лавчонки немало намучились с ним, страдая от синяков и шишек, которыми награждал их неподъемный сундук, занимавший в лавчонке уйму места.
Жан придумал спустить сундук в погреб по доскам, но когда они с Мари стали его по этим самым доскам толкать, сундук сорвался и, громыхая, покатился вниз. Хорошо, никого не покалечило. Но это падение убедило захоронителей клада, что с сундуком они не промахнулись. Он ничуть не пострадал, свалившись в погреб, не погнулась ни одна досочка, ни планочка, которой были обиты углы.
– Он сделан на века! – горделиво похлопывал по кованой крышке Жан.
Потом уже втроем волоком тащили сундук к дыре в стене, которую предварительно пробил Шастейль. Зато все слитки в него поместились. Даже немного места осталось. Затем довольно легко Жан навесил замок, и все трое отошли в сторону полюбоваться.
– Теперь надо замуровать стену, – деловито заметила Мари.
– Я и сам об этом размышляю, – отозвался Жан. – А ты знаешь как?
– Мне кажется, так, – с важным видом начала Соня, – берут камни, их чем‑то мажут и укладывают один на другой.
Мари отвернулась, чтобы хозяйка не увидела ее улыбку. Зато Жан не стал стесняться.
– Какая ты умная! – фыркнул он. – Об этом я и сам догадался. А вот чем мажут?
– Надо спросить у Пабло, – вмешалась Соня. – Скажем, что хотим подправить стену.
– А он тут же решит прислать к нам кого‑то из слуг, – радостно подхватил Жан.
Соня нахмурилась:
– И ничего смешного нет.
– Придумала! – первой встрепенулась Мари. – Недалеко от нас, я видела, работники кладут часовню. Давайте я пойду к ним с какой‑нибудь большой чашкой и куплю эту кашу для стен. Скажу, что нечаянно отломила… угол печки, а хозяйка у меня такая, что увидит – убьет!
– Однако горазда ты выдумывать, – покачала головой Соня.
Но Мари ничуть не смутилась:
– Это так, ваше сиятельство. Как часто в жизни меня спасали выдумки. Умение искать выход позволило мне дожить до двадцати лет, а иначе я умерла бы от голода еще в шесть…
– А что с тобой случилось в шесть лет?
Мари помрачнела:
– Если позволите, ваше сиятельство, я расскажу об этом как‑нибудь в другой раз.
– Ладно.
Соня с интересом взглянула на свою служанку. Едва ли не каждый день она открывает в Мари что‑то новое. Что‑то узнает… или не узнает.
На другое утро Соня проснулась такой разбитой, что не стала вставать с кровати, потому что каждое движение причиняло ей боль.
Мари всполошилась, побежала за Жаном.
– Да‑а, – протянул он, взглянув на Сонино измученное лицо с кругами под глазами. – Аристократы – это совсем другие люди. Мари, у тебя что‑нибудь болит?
– Немного. Поясница.
– У меня тоже руки побаливают, – согласился Жан, – но чтобы заболеть так основательно… Я скажу Анхеле, чтобы сварила тебе бульон.
– Только не бульон! – простонала Соня. – Я вообще не могу думать о еде! Меня тошнит!
– Тошнит?
Уже взявшийся было за ручку двери, он вернулся и даже присел к ней на постель. Переспросил удивленно:
– Тошнит?
Но едва Соня о том подумала, как ее просто вывернуло наизнанку. Мари едва успела подставить небольшую лохань.
Княжна от стыда расплакалась – такого конфуза с ней никогда не случалось.
– Наверное, меня отравили, – прошептала она сквозь слезы.
– Отравили? – изумился он. – Но мы все время едим одно и то же… Ты, видимо, вспомнила своего умершего дворецкого… – Он помолчал, прикусив губу, и сказал неожиданно: – Мари, принеси‑ка госпоже воды.
