Дурацкие мысли лезли в голову. Что со мной обязательно что-то случится. В аварию попаду. На выходе из машины в меня будут стрелять, и только флешка убережёт от беды — примет на себя пулю, но раз и навсегда похоронит в себе информацию, которую я жаждал увидеть. Или я поскользнусь, упаду и потеряю память. Что только ни придумает воображение за несколько томительных и очень острых минут…
Ничего этого не случилось. Я благополучно доехал, и машина не взорвалась, и никто меня даже не толкнул на улице. Никто не следил, не смотрел на меня с подозрением. Паранойя — заразная штука, Будь неладен Самохин, что сумел поколебать моё внутреннее спокойствие своими полубезумными речами.
Уже в кабинете зазвонил телефон. Тот самый звонок с хриплым дыханием в динамик. Я понял это на первой секунде, как только ответил. Не стал ни ждать, ни допытываться, кто это и зачем. Просто отключился и сел в кресло. Дал себе минуту прийти в себя.
Совпадение? Или навязчивые звонки и дыхание связаны с историей Ивы? Я не знал, что думать, и решил вернуться к этому позже. Потом, не сейчас, когда, возможно, я в шаге от развязки.
Флешка выглядела обыкновенно. Синий корпус, крышечка. Любовно уложена в пакетик с зажимом. Видимо, чтобы не испортить вкус чая — очень неплохого на вид.
На флешке — один файл. И я не смог его открыть. От разочарования чуть зубами не заскрипел. Что за невезение такое? Или это продуманный шаг, чтобы заморочить мне голову?
Я уже ничего не понимал.
— Алабай? — делаю звонок почти сразу. — Мне нужна твоя помощь.
— Еду, жди, — он, как всегда, краток и по делу. Ему достаточно нескольких моих слов, чтобы уловить суть. Догадок он не строит: ему нужно видеть, с чем придётся работать.
А я до его приезда выпадаю из жизни. Не могу ни работать, ни сосредоточиться на делах. Мысли крутятся вокруг да около. Как же всё сложно. Я делаю ещё два звонка. Один — няне, второй — Иве.
Няня бодро заверила меня, что дома всё в порядке, дети под контролем. Хоть тут не нужно беспокоиться.
Ива ответила не сразу.
— Я сейчас в городе, — прикладывает она острым камнем в висок. — В больнице.
На короткие мгновения становится страшно. Это я виноват? С ней что-то случилось?
— У меня всё хорошо, — спешит она меня успокоить. — Соседка моя там. Старенькая. Просила приехать.
Железная рука медленно отпускает сердце. Но легче не становится — я уже ранен и полон подозрений. Мозг яростно вырисовывает кардиограмму моих слов, что я бросаю ей отрывисто:
— Почему не сказала? Где ты сейчас? Я бы мог тебя отвезти.
— Я попросила Никиту, — это имя, как красная тряпка для быка, — сразу же злит меня ещё больше.
— Ива! — где, где берутся эти страшные звуки, что сейчас вырываются из моего горла.
— Андрей, — у Ивы наоборот: голос тихий, успокаивающий, как мерно текущая вода, — всё хорошо. Он просто довёз меня до больницы. Больше ничего. Пожалуйста, не придумывай лишнего.
Но меня её объяснения не успокаивают, разве что чуть-чуть гасят огонь.
— Говори адрес, я приеду, чтобы тебя забрать. Мне так спокойнее будет. Пожалуйста.
Она тихо смеётся. Ей радостно, что я бешусь? Но смех её не раздражает, нет. Я и сам знаю, что выгляжу ревнивым дураком-собственником. Да, я такой. Пусть привыкает. По-другому вряд ли будет.
Ива называет адрес. Мне не в чем её подозревать, но не вырвать из себя желание контролировать каждый её шаг, знать, где она и что делает. Это… давно со мной подобного не случалось. Слишком давно. Кажется, с тех пор, как Лида выжгла мне сердце.
Я не хочу вспоминать сейчас первую жену, но воспоминания не спрашивают — накрывают тёмной волной, поглощают свет, заливают горло так, что становится тяжело дышать. Я даже рот приоткрыл, чтобы хватануть кислорода, а вместо него получил глоток солёной воды. Так и утонуть недолго…
К счастью, приходит Алабай. К слову, не всё уж было плохо в той давней истории о любви. Но всё, что случилось много позже, когда безумная любовь стала отношениями, а потом браком, перечеркнуло всё светлое и доброе, что было. Кроме одного. Мой сын. Единственная неприкосновенная святыня, которую я ни за что не променяю, не продам и не предам.
Он часть меня. Он часть её, Лидии. Но он вне всех случившихся трагедий. Мой ребёнок, за которого я жизнь отдам. Как там сказал Самохин? Сам горло подставлю, если прижмут. Но это ещё нужно сделать. Я не из тех, кто опускает руки и сдаётся сразу. Пусть ещё доберутся до моего горла. Пока это случится, я сам порву несколько артерий, защищаясь и защищая своих, самых дорогих для меня людей.
— Показывай, — это вместо приветствия. Неразговорчивый медведь. Но я ценю его вовсе не за умение красиво говорить. И даже не за профессиональные качества, что выше всяческих похвал. Он подкупает надёжностью и спокойствием. Умением всегда держать лицо.
Я молча отдаю Виталию флешку. Тот крутит её в руках. Втыкает в ноутбук, что-то клацает, хмыкает, трёт переносицу и ерошит волосы.
— Я заберу? — спрашивает через несколько минут. Я поглядываю на часы. Мне нужно в другой конец города ехать. За Ивой.
— Да, конечно. Было бы неплохо, если бы ты смог вытянуть, что там.
— Думаю, получится. Это не преднамеренное. Либо файл недокачался, либо вирус поработал. Но, возможно, информацию я вытяну. Дай мне время.
— Звони, Виталь, — тру лицо ладонями.
Мои надежды не оправдались, я снова ничего не узнал, а на второй контакт Самохин может и не пойти. Увы. Но я буду надеяться — так лучше. Надежда — штука такая: всегда даёт призрачный шанс, что безнадежное дело возьмёт и выгорит. Внезапно. Это вечно русское «авось» приятно греет сердце.
Алабай уходит. Я собираюсь. Покидаю офис, оставив кучу распоряжений. Слава богу, когда в мою жизнь вошла Катюшка, я научился делегировать полномочия, о чём ни разу не пожалел.
Больница находится не в центре. Обычная, но приличной её можно назвать с очень большой натяжкой. Давно некрашеный фасад, разбитые ступеньки, вытертые сотнями ног. Но клумбы ухожены, цветут розы и ещё какие-то цветы-кустики. Сквозь плитку пробивается трава, которую всё же пытались удалить. Справедливости ради я всё это замечаю.
— Я подожду тебя на лавочке? — спрашиваю Иву по телефону. Она… как-то странно звучит её голос, но я потом её расспрошу. Может, её знакомая умирает? И я, наверное, могу чем-то помочь. Об этом я тоже спрошу, когда она спустится вниз.
— Я скоро, — отвечает она с заминкой, и я усаживаюсь напротив роз. Пялюсь на них, пытаясь ни о чём не думать, но сердце грохочет, ожидая встречи. Нашей первой встречи после ночи любви.
Ива появляется на пороге. Немного бледная, но всё та же. Я жадно вглядываюсь в её лицо. В висках грохочет пульс. Нет, ничего не изменилось в моём отношении к ней. Ничего не сдвинулось в другую сторону. Она всё так же желанна и прекрасна. Я хочу прикоснуться к ней. Прижаться губами к изящной скуле или шее. Переплестись с нею пальцами. Я много чего хочу.
