— Вам, вероятно, нужно… э-э… припудрить носик?
Лариса фыркнула, выбившись из образа. Много же понадобится пудры, чтобы припудрить везде, где она вспотела.
— Да, сэр Артур, да. Я пойду припудрю носик, переменю туалет на костюм для прогулок и выйду.
— Я буду ждать, — поклонился Артур. — Очень.
Лариса встала под липкими взглядами, которые соскальзывали с кожи, не раня и не оставляя следов. Ей было неожиданно легко. Её только поразило, какая тишина стоит в зале. Она огляделась. Вокруг перестали есть. Все, поголовно все вокруг пялились на них с голодной страстностью.
— А что это они так смотрят, сэр? — спросила Лариса тоном комической простушки.
— Ищут неприятности, — сказал Артур. — Найдут.
Можно было не сомневаться, что гости клуба ловили каждое сказанное им слово. Лариса с удовольствием пронаблюдала, как они, буквально со скрипом, отводят глаза в тарелки. Вот то-то, гады.
Лариса поблагодарила Артура королевским кивком и, не торопясь, удалилась.
Лариса вошла в костюмерную.
— Ну, чего он? — тут же спросила ожидающая Света, у которой руки дрожали и глаза горели от любопытства.
— Ровным счётом ничего, — сказала Лариса и села. — Дела идут, и жизнь легка. Ни одного печального сюрприза, за исключеньем пустяка. Он милый человек. И он кровь пил.
— Что?! — теперь и Света села рядом.
— Да ничего. Милый человек пил кровь. Горячую. И не допил, потому что она остыла, я думаю. А может, ему просто много не выпить. Я только сейчас вдруг сообразила, что это было у него в бокале такое странное, ни на вино, ни на томатный сок, ни на вишнёвый не похожее. Кровушка. Но это совершенно неважно. Подумаешь.
Лариса рассмеялась, смочила тампон тоником и принялась стирать грим.
— И чего теперь? — спросила Света растерянно.
— Ничего. Просто поболтали чуть-чуть. И он предложил меня домой проводить. И всё.
— И ты пойдёшь? — спросила Света тоном глубокого сочувствия.
— Ещё как! — Лариса улыбнулась и улыбка вышла шальная. — Он мне понравился.
Света покачала головой.
— А может, не стоит рисковать? — спросила она осторожно. — Знаешь, нормальные люди кровь не пьют.
Лариса прыснула.
— В ночных клубах ещё и не такое пьют. Как насчёт спирта с живыми рыбками? Просто её здесь подают, горячую кровь, а он — экстремальщик. Знаешь, он — симпатяга. Хамло и симпатяга. Даже если он — сын нефтяного магната.
Света хихикнула.
— Круто. Может, замуж выйдешь.
Лариса закрутила волосы в хвост.
— Конечно, выйду. Только не за того парня. Ух, какая это сила, думала она, снова вызывая в теле ощущение той холодной искрящейся волны, которая исходила от Артура. Январская метель в человеческом облике. Шикарен, шикарен… Ворону бы такую.
А кстати…
Света ещё о чём-то спрашивала, но Лариса уже не слышала. Она торопливо одевалась.
А Артур стоял в кабинете Эдуарда.
Эдуард, который обычно принимал посетителей, сидя за столом, стоял перед Артуром, согнувшись в три погибели, заглядывая снизу вверх своими глазками, ставшими нехарактерно заискивающими. Он боялся.
Артур был зол.
От его раздражения в кабинете стоял мороз, стёкла покрылись ледяными перьями, хрустящая изморозь осела на шикарной мебели, а воздух звенел от смертного холода. Эдуарда трясло, его лицо было серым, как обветренное вареное мясо — и казалось странным, что у него хватает отваги на разговор.
— Я приказываю оставить их в покое, — сказал Артур — голос был, как ледяной клинок.
— Простите, сэр Лесли, — Эдуард согнулся ещё ниже, говорил заискивающе и лебезя, но, кроме унижения, в нём было ещё что-то. — Я, тупое ничтожество, никак не возьму в толк, кого это ваша светлость имеет в виду…
— Всё ты понимаешь, падаль. И мальчика, и девочку.
— Мальчика… Какого мальчика, ваша светлость? Ах, мальчика? Так ведь никто и не переходил дорогу мальчику, сэр! Какой-нибудь невежа сказал бы, что мальчик — самоубийца, ничто, пустое место, но раз вы удостоили его своего поцелуя, ваша светлость, то это, конечно, не так, сэр. Он ваш паж, сэр. У нас не может быть претензий…
— Много треплешься, падаль. Девочка.
— А вот девочка… Сэр, я не смею, я трепещу, сэр, но я должен вам сказать. Девочка помечена мной. Мне прискорбно говорить об этом, сэр, — зубы Эдуарда выбили дробь, но он справился с собой, — я сожалею, но оставить уже невозможно, сэр. Такой великолепный Князь — лев ночей, можно сказать, конечно, не станет отнимать у шакалов последний кусок, а?
— Я твою шарагу по ветру развею, тварь.
Эдуард склонился чуть ли не до пола.
— Ваша светлость, сэр! Не может быть, чтобы один из старших Князей города станет марать свои белоснежные руки и тратить бесценную силу на грязный кабак! Я не верю своим ушам, сэр!
Артур отвёл глаза.
— Я не сомневаюсь, что это в вашей власти, сэр, — подобострастно улыбнулся Эдуард. — Но к чему доказывать? Мы и так верим, сэр. Нас просто огорчает мысль, что будут говорить… Ведь вы, сэр, одиноки, болтовня может повредить вам найти…
— Заткнись.
— Конечно, сэр. Конечно. Я только ещё вот о чём… Мальчик… Девочка его заберёт. Простите, сэр, об этом тяжело говорить, но он же ей принадлежит, сэр. Он же побежит, стоит только ей поднять пальчик, сэр. А если она исчезнет, он останется вам, ваша светлость.
Артур поднял голову — и поток силы отшвырнул Эдуарда к стене. Эдуард рухнул на колени, но продолжал губами, покрытыми инеем:
— Но если вы желаете сделать им доброе дело, сэр… Не верю, что вы способны ограбить такую ничтожную тварь, как я. Вы, безусловно, заключаете только честные сделки, сэр, не так ли?
Артур усмехнулся.
— Вы могли бы купить её, сэр.
— Ты мне предлагаешь? — Артур был так поражён, что в кабинете даже слегка потеплело. — Мне?
— Простите, сэр. Я коммерсант.
Артур невольно рассмеялся.
— Я только хотел сказать, — Эдуард чуть выпрямился, — вы такой великолепный Князь, все так восхищаются, так восхищаются…
— Короче.
— Позвольте мне… — Эдуард замялся, расплываясь в улыбке, одновременно угодливой, жадной и похотливой. — Ваша светлость, сэр… Ручку поцеловать — и забирайте девочку. Ручку поцеловать… разочек…
Артур смотрел на него. Эдуард невольно облизывал губы, его глазки масляно блестели. Артур хотел ещё что-то сказать, но промолчал и вышел, захлопнув дверь ногой.
Эдуард поднялся на ноги, обтёр ладонями иней с пиджака и с наслаждением облизал ладони. Сладострастно провёл рукой по стене в потёках тающей изморози.
