Заскочив в магазин, я купила сэндвич с ветчиной и сыром. Моего завтрака в Метфорде явно не хватило, и я была голодной как волк.
Дождь намочил меня с ног до головы. Жуя сэндвич всухомятку, я наматывала круги по парку, прикидывая варианты и припоминая разные детали.
«На все есть своя причина».
Что же делать? Какой вариант сработает? Каждый раз, когда мне казалось, что я загоню Никки в угол, оборачивался провалом. Я снова и снова перебирала в голове все факты о ней. Наука рождается в исследованиях, а правда – в деталях. Я поняла, что упускала кое-что важное, принимая все за правду без доли сомнения. Но теперь решила взглянуть на это под другим углом.
На все должна быть своя причина. У Никки она определенно есть – я была почти уверена, что разгадала ее. И если окажусь права, то смогу найти решение проблемы.
Я прогнала мысль, что Никки не придет, отказываясь верить, что все это – лишь плод моего воображения. Пока не получу доказательства, я не готова признать поражение.
Я зашла в парк и прошла к статуе, но Никки еще не было. Выкинув остатки своего завтрака в урну, я оглянулась по сторонам, так никого и не увидев. Ждать на скамейке не хотелось – было бы подозрительным просто сидеть и мокнуть под дождем. Поэтому я бродила по парку, стараясь держаться неподалеку от статуи. Я начинала нервничать.
Дождь почти прекратился. Телефон был выключен, так что я не знала, сколько времени прошло с того момента, как фотография попала в сеть. Поймав себя на том, что ковыряю под ногтями, я засунула руки в карманы.
Я опять вспомнила письмо Эмили. На все была своя причина. И у этой поездки она тоже имелась: научить меня полагаться только на себя.
Прошел уже час, а то и все два. Если Никки была реальным человеком, то она уже прочла мое сообщение и сейчас ищет меня, потому что ей наверняка известно о прошлой ночи. Ей всегда обо всем известно. Это аргумент в пользу того, что мне предстоит смириться со своим сумасшествием. Если она не придет, конечно.
У полиции не было никаких улик в деле Коннора, не было даже причин считать это убийством. Если Никки живет только в моей голове, значит, она никак не сдаст меня копам и я могу не волноваться, что смерть Коннора повесят на меня. Мое воображение больше не будет шантажировать меня для убийства своей мнимой матери, и я буду свободна от всех неприятных последствий.
Только вот я прекрасно знала, как это бывает. Сейчас я в твердом уме, но вдруг все снова изменится? Вполне возможно, что через час-другой я воображу, что Никки хочет еще чьей-нибудь смерти. Как знать, вдруг я вообще куплю темный парик и буду бегать по улицам, изображая Никки?
Если она не придет, то я запишу все на диктофон и позвоню детективу Шарме. Пусть она отправит меня в тюрьму или в психушку – на свой вкус. Я сделаю это не ради родителей, Эмили или Алекса, и даже не ради Коннора, а ради себя. Я потратила много лет, пытаясь быть другим человеком и нравиться людям, чтобы сделать им приятно. Но теперь, наедине со своими проблемами, я отчетливо понимала, что мое мнение значит гораздо больше мнения других.
– Вот ты где! Разве мы должны были встретиться не у статуи?
Я резко обернулась. Никки.
– Я просто гуляла, пока ждала тебя.
– Ну, вот я и пришла. – Она картинно крутанулась под своим зонтиком, словно Мэри Поппинс.
Я шагнула к ней.
– Я же не знала, что ты придешь.
Еще шаг.
– Разумеется, знала. Нам многое надо обсудить.
