Ну и ладно. Она не пропадет. Выживет.
— …бывает… — продолжал Дон, очевидно, не собиравшийся прощаться.
— Извините, я прослушала, — сказала Роуз.
— Такое случается, — повторил Дон, очевидно, позабыв метать обычные громы и молнии: Роуз могла бы поклясться, что его голос звучит на удивление добродушно. — Не всякая фирма оказывается родным домом.
— Совершенно верно, — мрачно согласилась Роуз.
— Не забывайте нас, — заключил Дон. Роуз пообещала не забывать, повесила трубку и ненадолго задумалась. Больше никаких дел с законом. По крайней мере на ближайшие полгода.
— Домашние животные, — протянула она и усмехнулась — очень уж странно было думать о себе в таком ключе: Роуз Феллер, амбициозное создание, Роуз Феллер, вечный борец, бросает блестящую карьеру ради пупер-скупера[32]!
«Я просто взяла отпуск», — сказала она себе. Потом поставила на плиту чайник, легла на диван, закрыла глаза и впервые за два дня спросила себя, что же, собственно, натворила. На что решилась…
28
Мэгги вспомнила, как подслушала телефонный разговор сестры, вернувшейся из колледжа на День благодарения.
«Я живу в библиотеке!» — трагически объявила Роуз и рассмеялась. Посмотрела бы она сейчас на свою младшую сестренку!
Первую неделю в Принстоне Мегги спала где придется: несколько часов на диване в общей комнате общежития, на скамейке в подвальной прачечной и тому подобных укромных уголках, — но при этом постоянно обшаривала подземные этажи Фейрстоунской библиотеки в поисках постоянного пристанища. И нашла его на этаже С, третьем подвальном, в самом дальнем углу. В том месте, которое назвала комнатой искалеченных книг. Там были собраны книги с выпавшими страницами, порванными переплетами, без конца и начала. Тут же лежала стопка древних журналов «Нэшнл джиогрэфик» и груда книг на каком-то непонятном языке. И три учебника химии, в таблицах которых не хватало открытых недавно элементов. Мэгги почти целый день следила за дверью, и, насколько она могла судить, ни одна книга не покидала этой комнаты. Новых книг-инвалидов тоже не прибавилось. Мало того, прямо за углом находилась дамская комната, которая могла похвастаться не только туалетами и раковинами, но и душем. Правда, кафельные стены были покрыты пылью, зато вода из кранов шла чистая.
Итак, на седьмой день пребывания в кампусе Мэгги раскинула базовый лагерь в помещении без окон, рядом с забытыми книгами. Спряталась в неисправной кабинке туалета, пока из библиотеки не выгнали последнего студента и не заперли двери. Потом пробралась в комнату, разложила спальный мешок между стеллажами с пыльными книгами, включила украденный фонарь и улеглась. Ну вот. Уютно. И вполне безопасно. Замки надежные, вещи разложены под стеллажом. Проходящим мимо и в голову не могло прийти, что здесь кто-то есть, если только не знать точно, где и кого искать. Именно этого Мэгги и добивалась. Поселиться здесь незаметно для окружающих. Присутствовать и в то же время оставаться невидимкой.
Она сунула руку в карман джинсов, которые все это время не снимала. Извлекла добычу: пачку банкнот, три студенческих билета, прилипших к пальцам во время скитаний по библиотеке. Несколько кредитных карточек Джоша и одна — Роуз. Ключ, который она нашла и хранила, хотя, вероятно, так и не узнает, от какой он двери. И старая поздравительная открытка с пожеланием счастья.
Мэгги перечитала открытку и положила на полку, где всегда могла ее увидеть. Сложила руки на груди и мерно задышала в темноте. До чего же здесь тихо. Три этажа под землей, под тяжестью тысяч книг. Наверное, так же тихо в могиле. Она слышала каждый шорох спального мешка при малейшем своем движении, слышала собственное дыхание. Что ж, по крайней мере здесь можно хорошо выспаться. Но она совсем не устала и поэтому, порывшись в рюкзаке, извлекла книжонку в мягком переплете, оставленную кем-то на подлокотнике кресла. Называлась она «Их глаза узрели Бога», но, судя по обложке, содержание вряд ли можно было назвать религиозным. Чернокожая (на рисунке героиня вышла скорее фиолетовой, но Мэгги предположила, что художник все же изобразил негритянку) женщина лежала под зеленым деревом, глядя вверх с довольным, мечтательным выражением лица. Не так интересно, как «Пипл», но все же лучше, чем юридические журналы, загромоздившие квартиру Роуз, или устаревшие медицинские учебники, которые стояли на ближайшей к спальному мешку полке.
Мэгги открыла книгу и принялась за чтение.
29
— Элла? — окликнул Льюис. — С вами все в порядке?
— Конечно, — отозвалась Элла, кивнув для убедительности.
— Что-то вы притихли.
— Все хорошо, — заверила она с улыбкой. Они сидели на крытом крыльце Эллы, слушая песню цикад, хор лягушек и разглагольствования Мейвис Голд, обсуждавшей последнюю серию «Все любят Реймонда».
— Тогда скажите, о чем вы сожалеете, — попросил Льюис.
— Странный вопрос.
— Но и это не ответ!
Элла задумалась. С чего начать? Только не с правды.
— О чем сожалею? Я никогда не купалась в океане.
— В самом деле? Никогда?
— Во всяком случае, с тех пор, как перебралась сюда. Вернее, с самого детства. Однажды я было совсем собралась. Взяла полотенце, купальную шапочку и все остальное, но потом все как-то…
Полчаса ушло только на то, чтобы найти место для парковки, а пляж так и кишел девушками в непристойно крохотных бикини и парнями в темно-красных плавках. Из десятка приемников неслось десять разных мелодий, подростки гомонили, солнце казалось чересчур ярким, а океан — большим, так что она повернулась и, даже не ступив на песок, пошла обратно к машине.
— Думаю, я слишком стара для этого, — призналась Элла. Льюис покачал головой и поднялся.
— Ничего подобного. Едем.
— Льюис! Сейчас? Так поздно?
— Не думаю, что пляж закрывается на ночь.
Элла смотрела на него, и на языке вертелся миллион доводов против подобной авантюры. Действительно поздно, ей нужно вставать едва не на рассвете, на улице темно, и кто знает, с чем — с кем — они столкнутся на пляже. Полуночные купания — развлечение для тинейджеров или новобрачных, а вовсе не для пожилых людей с артритом и слуховыми аппаратами.
— Ну же, — настаивал он, потянув ее за руку. — Вам понравится.
— Сомневаюсь. Может, в другой раз?
Но она сама не заметила, как оказалась на улице, и они вместе прокрались мимо потухших окон Мейвис Голд, словно заговорщики или сбежавшие из дома ребятишки.
Пляж был минутах в десяти езды. Льюис остановил машину прямо у края песка, открыл дверцу и помог ей выйти.
— Туфли оставьте, — предупредил он.
