Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
— Скажи, святой отец, загробная жизнь точно есть? — спросил Юрий Григорич, высунувшись.
— Даже не сомневайся!
— Ну тогда поехали!
Колеса с визгом прокрутились по брусчатке, «Мерседес» рванул с места. Отец Димитрий в два широких прыжка отскочил в сторону, не упуская из виду дверь. Трос ожил, змеей заструился по земле, стремительно распрямляя кольца, потом резко взлетел, коротко звякнул — и тут же массивная дверь с пушечным треском вылетела из стены. Оставляя за собой пыльный след, дверь, напоминающая воздушного змея-переростка, спланировала через двор и опустилась на крышу машины. Прогудело железо, заднее стекло машины вмиг стало белым от трещин, посыпались осколки.
— А ну на хрен! — Юрий Григорич с ноги распахнул заклинившую дверцу.
Вылез, отряхиваясь, оглядел обстановку. Ни Федор Иваныч, ни отец Димитрий не видели его подвига: один продолжал постреливать по окнам, другой держал на прицеле развороченный дверной проем, над которым красиво раскачивался чугунный фонарь. Сквозь забранные рабицей пыльные окна курятников просматривались ряды замерших в нервном любопытстве птичьих голов.
— Ну? — Юрий Григорич подошел к товарищу.
— Пошли потихоньку, — кивнул тот.
— Иваныч, — крикнул Пономарь. — Ты это, давай на стреме.
— Не боись, Юрка, — заверил старик. — Хунька, слышь, Хунька?!! Ребята к тебе в гости идут. Хочешь жить — бросай механизм и выходи.
— Обещаете? — прокричали из дома.
Федор Иваныч вопросительно взглянул на коллег. Юрий Григорич пожал плечами. Отец Димитрий закурил.
— Посмотрим на твое поведение, — дипломатично выкрутился Иваныч.
— Да пошли вы! — отозвался Хунько.
— Пленных не брать! — скомандовал старик.
— Ладно-ладно! Тихо! — заголосил Хунько.
Через секунду из разбитого окна вылетел автомат Калашникова.
— У него еще есть, — вполголоса предположил Юрий Григорич.
— Главное, сам факт капитуляции.
— Выходи на крыльцо с поднятыми руками, — приказал Иваныч.
— Обещайте не стрелять!
— Это без проблем, — вступил в переговоры отец Димитрий и тихо добавил: — Надо будет, зубами загрызу.
В полутьме коридора захрустел мусор, на свет вначале высунулись руки ладонями вперед, потом, жмурясь от солнца, вышел Хунько, весь припорошенный штукатуркой.
— Ну что, мафия усатая, какие косяки за мной? — Хунька пытался улыбнуться, но края широкого жабьего рта заметно дрожали.
— Что ж ты, новый русский, — укоризненно дернул стволами Федор Иваныч, — приличиям не обучен? Приглашай гостей в дом.
— Прошу! — с готовностью отозвался Хунько и пальцем придержал дергающееся веко.
— Сдается мне, не к тому мы зашли, — вдруг вполголоса пробормотал отец Димитрий.
— А это видал? — Юрий Григорич показал на какой-то колдовской знак, нарисованный над вырванным косяком.
— Херня это все.
— Священникам можно говорить «херня»?
— Грешен…
Глава 30
…поманил за собой. Федькин двинулся за пьяно шатающимся участковым, с усмешкой качая головой: мент шел по узкой, выложенной плиткой дорожке, как канатоходец, чуть расставив руки и периодически замирая, чтобы поймать равновесие. Нельзя сказать, что пьян в хлам, но уже близок к этому. Как умеет пить участковый, Федькин знал, поэтому прикинул дозу: не меньше бутылки, причем 0,7.
— Володь, а чего это ты с утра-то?
— А вот так! — не оборачиваясь, всплеснул руками Федоров. — Помнишь, как в «Любовь и голуби»? Повод был. День взятия Бастилии впустую прошел…
Председатель проследовал вслед за Федоровым мимо дома. Хороший был дом у участкового, этакий «евротерем»: ровные, как карандаши, бревна, окна в резных наличниках, крытая дорогущей металлочерепицей крыша. Разогретый на солнце фасад густо пах лаком и смолой.
За углом наткнулись на терраску — легкую, всю из ячеистых окошек, прикрытых кружевными занавесками. У крыльца стояла бочка с водой, в бочке плавал одинокий пластмассовый кораблик. Федькин заглянул в распахнутую дверь: вешалка, ботинки, дальше темно.
— А твои-то где? — спросил он широкую спину в тельняшке.
— В город к сестре уехали. Сегодня утром, между прочим. — Участковый обернулся и схватился за стену, чтобы не упасть.
— Понятно. А ты гуляешь?
— Водку будешь?
— Рановато для водки.
— В самый раз, — не согласился Федоров. — Вон смотри, погоды какие стоят. Бабье лето.
Солнышко светило ярко, но уже по-осеннему, вполнакала. Ровные ряды ямок, обрамленных картофельной ботвой, убегали по огороду до самого забора. Сквозь остатки пожухлой листвы выглядывали румяные полукружья яблок. В глубине фруктового сада стояла шестигранная беседка, похожая на ракету. Федоров, судя по всему, вел гостя прямиком к ней, осторожно ступая по выложенной плиткой тропинке.
— И, однако, таким погожим днем грех не воспользоваться. Точно не будешь?
— Спасибо, воздержусь.
— Ну и хрен с тобой!
Беседка, аккуратная, свежая, искрящаяся каплями смолы — совсем не похожая на традиционные деревенские самоделки, — стояла под старой, развесистой яблоней. Струганые брусья подпирали идеально ровную пирамидальную крышу, тоже, между прочим, из металлочерепицы. Посреди беседки располагался синий пластиковый стол в окружении таких же пластиковых кресел. На столе стояли полупустая бутылка, банка с огурцами и тарелка с салом и хлебом.
— Прошу. — Федоров сделал широкий жест и плюхнулся на стул. — Чем богаты, председатель…
— С закусью нелады у тебя, товарищ капитан, — с видом знатока отметил Федькин.
— Да ты что! Я под это сало, между прочим, еще три таких пузыря уговорю.
— А что один-то?
— Как это один? — Федоров возмущенно фыркнул. — Не один я!
Участковый потянулся под стол, что-то там дернул — и хриплый голос запел тоскливую песню про Таганку. Оказалось, на стуле стоит радио.
— Первый признак алкоголизма — пить с радио-приемником, — шутливо заметил Федькин.
Он аккуратно втиснулся в узковатый для его габаритов стул, поерзал, одернул пиджак и повнимательнее присмотрелся к Федорову. Да, судя по всему, эта бутылка у него была уже не первая, а может быть, и не вторая. Массивное лицо мента раскраснелось, капли пота поблескивали даже сквозь ершик волос, мутные глаза явно испытывали проблемы с фокусировкой.
— Вот ты тут распиваешь, а я к тебе по делу, — сказал Федькин.
— Водка делу не помеха.
На тропинку между грядок резко выскочила серая кошка, так же резко остановилась, плюхнулась на задницу и, пикой выставив заднюю ногу, принялась вылизывать промежность.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
