Я кричу, и мой голос дикий. Это медь ударяет в медь. Я, носитель мысли великой, Не могу, не могу умереть…
Москва. Наши дни
Через два дня все были в сборе. Матвей охотно согласился прийти, а Мария привела с собой подругу Риту. Из Ярославля приехал Виктор Степанович.
Вася, обведя собравшихся взглядом, спросил:
– Ну, с чего начнем?
И сам же ответил на собственный вопрос:
– Думаю, пришло время рассказать все, что мы с Анной выяснили. Начнем с самого начала. Несколько недель назад в нашем офисе появилась Мария Бориславская в расстроенных чувствах и в надежде, что я сообщу ей какие-нибудь сведения об ее молодом человеке, Вадиме Куприянове, историке, внезапно пропавшем после научной конференции в Париже, где я тоже имел счастье быть. В процессе разговора выяснилось, что Мария давно увлечена поисками своей двоюродной прабабушки Ариадны Федоровны Бориславской, чей след внезапно обрывается после двадцать восьмого года. Ариадна Федоровна Бориславская работала в знаменитом институте крови Богданова и в его частной лаборатории, где он ставил опыты и эксперименты. Сохранилось несколько писем ее к давней подруге Наташе Р., где Ариадна сообщает, что беспокоится о Романовых, особенно об Анастасии. Это наталкивает на вывод, что ей каким-то образом известна судьба последнего императора и его семьи. Это заинтересовало Вадима Куприянова, который занимался историей спасшейся Анастасии Романовой, так называемой «Анны Андерсон». На конференции Вадим познакомился с француженкой Жозефиной, которая тоже интересовалась Романовыми. Он задержался после конференции на несколько дней во Франции, у него была шенгенская виза. Мария появилась в нашем офисе чисто случайно, но, как мы знаем, ничего случайного в мире не бывает.
Вася замолчал. Все его внимательно слушали. Рита и Матвей сидели рядом, их колени почти соприкасались. Рита сидела, чуть наклонив голову, а Матвей, напротив – высоко подняв и глядя прямо перед собой. Изредка он переводил взгляд то на Анну, то на Василия.
Мария вспоминала вчерашний разговор с Ритой.
– У тебя с Матвеем все серьезно? – спросила она. – А как же Элиав?
Рита какое-то время молчала, а потом тихо выдавила:
– Не знаю. Не хочу загадывать. А с Элиавом я объяснюсь, скажу, что временно нам нужно расстаться. Он отличный парень, и мне не хочется морочить ему голову. Когда я встречалась с Элиавом, то думала, что влюблена, мне с ним было хорошо. Но, встретив Матвея, я поняла, что любовь – это другое… Это чувство, что человек – твой, что ты его знала давно, с ним нет яркой страсти, но есть ощущение покоя, нежности, понимание, что без него – никак. Я хочу быть с Матвеем.
– Значит, ты не хочешь возвращаться в Иерусалим? – удивилась Маша. – Наверное, квартира тетушки придется очень кстати… Что ты решила?
– Я, скорее всего, продам эту квартиру, – ответила Рита. – Двушка в хорошем районе стоит немалых денег; взамен куплю себе однокомнатную, а остаток разделю с родными. Так всем будет спокойней. Им отдам большую часть, себе оставлю – меньшую. Пока я прикидываю: что и как.
– Ты планируешь переехать в Москву?
Рита тряхнула головой.
– Пока еще не знаю. В Москве я, конечно, теперь буду бывать чаще. Если удастся – на какое-то время перееду сюда. Но пока наверняка сказать ничего не могу. Ответ – как лучше сделать – придет сам собой.
– Как это? – удивилась Маша.
Рита улыбнулась.
– Я же психолог и философ по жизни. Когда Вселенной задаешь правильный вопрос – она дает правильный ответ.
Маша вновь сосредоточилась на речи Василия.
– Вскоре Вадим объявляется и сообщает Марии, что у его знакомой француженки сохранилась тетрадь с записями прабабки и в этих записях есть кусок, который касается Ариадны Федоровны Бориславской. В дневнике рассказывается о кратком периоде пребывания Ариадны Федоровны в Париже. Она бежала из России в двадцать восьмом году, ненадолго остановилась в Париже и уехала в Африку, сказав своей новой знакомой Вере, что поэт Гумилев завещал ей «африканскую миссию». И здесь начинается самое интересное… И я передаю эстафету моей коллеге Анне, которая блистательно справилась с заданием – рассмотреть биографию поэта и понять, что означали слова «африканская миссия». Вам слово, товарищ Анна!
Анна немного растерялась.
– С чего же мне начать?
– С Гумилева, конечно же!
– Хорошо. При изучении путешествий Николая Гумилева в Африку нам открылась потрясающая картина. Путешествия Гумилева хорошо вписывались в целый ряд других путешествий и археологических раскопок, которые в то время проводились в сакральных точках планеты. В Палестине, Малой Азии, на Крите, в Египте. Археологи настойчиво искали загадочные артефакты древних цивилизаций. И чего же искал Гумилев в Африке, учитывая, что два его последних путешествия были в Абиссинию, то есть современную Эфиопию? – Анна обвела взглядом присутствующих. На их лицах явственно читался интерес. – С давних времен существовала легенда, что в Эфиопии хранится Ковчег Завета. Вот его и искал Николай Гумилев. Наверное, он верил, что, если найдет Ковчег Завета, в России воцарится мир и процветание. Он ведь был настоящим идеалистом и романтиком. Но разразилась Первая мировая война, и Гумилев пошел на фронт. После Февральского переворота его отправили в интереснейшую миссию в Англию. В Лондон. Он должен был понять послевоенное переустройство мира, понять: какие контуры приобретет современная политика. И еще ему нужно было узнать: собирается ли английское правительство предпринимать какие-либо шаги по освобождению императорской семьи. Это было время, когда для спасения Романовых нужно было проявить прежде всего политическую волю. Поскольку Временное правительство не возражало против высылки бывшего императора и его родных за границу. Гумилев был полон энтузиазма принести пользу родине. Он встречался в Лондоне с ведущими интеллектуалами Англии, ее элитой: Гербертом Уэллсом, Честертоном, Хаскли, Йетсом. Был и властитель дум – популярнейший итальянский поэт – Д. Аннунцио. Но в итоге он понял, что помогать России Европа не собирается, Российскую империю вообще вычеркнули из истории. Это надломило его. Гумилев вернулся в Россию, когда в ней уже вовсю хозяйничали большевики, он пытался найти себя в новой жизни – в усугубляющейся разрухе и катастрофе. Ко всему прочему сильнейший удар нанесла ему жена – Анна Ахматова, потребовавшая развода, так как собиралась замуж за другого. Гумилев ведет занятия в поэтической студии, входит в редакцию «Всемирной литературы», пишет стихи, правда, все меньше. Он даже женился, и у него родилась дочь. Но он все делает как бы по инерции, его душа на самом деле – уже мертва. Когда возникла идея создания организации, которая смогла бы противостоять большевикам, он ухватился за эту идею. Я имею в виду организацию Таганцева. Но судя по тому, как он был неосторожен, сам Гумилев не возлагал особых надежд на предстоящее сопротивление. Он бравировал и как будто играл в кошки-мышки со смертью. – Анна вздохнула. – Но он понимал, что у него остались важнейшие бумаги и документы от африканской миссии, надо было найти человека, которому можно было бы их передать. На одном из выступлений он познакомился с молодой девушкой, которая его очаровала. Да, Мария, это была ваша двоюродная прабабушка – Ариадна Бориславская.
