Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Предательство многолико. Сексуальная измена – лишь одна из его форм. Я регулярно встречаю людей, которым блюсти сексуальную верность проще всего, даже если они изо дня в день нарушают свои супружеские клятвы множеством других способов. Жертва измены не всегда жертва брака.
Почему Мона не ушла от него? Она думала об этом, даже много раз озвучивала свои мысли. Но Декстер тотчас использовал их как новую пищу для раздражения. «Куда ты пойдешь? Кому нужна такая никчемная, потрепанная жизнью женщина за пятьдесят?» Связь с Робертом позволила Моне найти силы, чтобы хотя бы понять, что она не обязана всю жизнь сидеть в клетке. Теперь, когда она подала на развод, унижения Декстера больше не диктуют каждый ее шаг. Подруга помогла ей найти прекрасного адвоката, который заставит внешне щедрого Декстера раскрыть информацию о своем истинном финансовом положении.
Когда для разрушения нездоровых отношений приходится привлекать человека со стороны, это может быть проявлением как трусости, так и смелости. Порой нам нужно хоть некоторое время побыть с другим человеком, чтобы ощутить вкус жизни и найти в себе силы погнаться за ним. Для людей, которые живут в пучине эмоциональных издевательств, характерных для типичного супружеского садизма, – пренебрежения, равнодушия, запугивания, отвержения и презрения, – измена может стать актом самосохранения и свободного самоопределения. В деструктивных отношениях верность скорее слабость, чем добродетель. Не стоит путать верность с пребыванием в ловушке брака. Для тех, кто терпит физическое насилие, сменить руки, которые бьют, на руки, которые ласкают, значит проявить неповиновение. Как на личном, так и на политическом уровне иногда необходимо сломать систему, чтобы прийти к новому общественному порядку.
В такой ситуации мне важно не перенести вину с одного партнера на другого, а подчеркнуть динамику власти и безвластия, которая определяет отношения. Не стоит бояться задавать вполне обоснованный вопрос: «Кто кого предал первым?»
Родриго не мог найти слов, чтобы извиниться. Он понимал, что сделал Алессандре больно, когда продлил командировку, чтобы заняться личными делами. Однако всякий раз, начиная просить прощения, он вспоминал, как жена годами демонстративно подчеркивала отсутствие всякого интереса к нему, и приходил к выводу, что просто с ней расквитался. «Кто на самом деле должен извиняться?» – спрашивал он.
Джули написала мне, что муж «двадцать лет эмоционально [ей] изменяет». Но дело не в другой женщине. «Он меняет меня на концерты, ужины, поездки – его работа всегда превыше всего. Сестра говорит, что он хотя бы мне не изменяет, но его работа требует больше времени и сил, чем любовница. Теперь я встретила мужчину, у которого полно времени на меня, и это я неверная?»
«Главные отношения в жизни Расса – это отношения с метамфетамином, – говорит Коннор. – Я годами умолял его завязать и обратиться за помощью, но кайф явно приятнее моей компании. Теперь он расстраивается, что я нашел парня, который меня действительно любит».
Почему одна форма переноса внимания считается неоспоримым нарушением доверия, в то время как другую описывают гораздо более лестно? Хотя кажется, что каждый из этих людей искал секса, на самом деле они искали также глубины, приятия, долгих взглядов – всех остальных форм проникновенности, которые не подразумевают совокупления. Можно называть это хоть близостью, хоть глубинной связью, но именно это заставляет почувствовать, что нас ценят.
Первым делом в таких ситуациях спрашивают: «Почему они не ушли?» Далее следует не менее предсказуемый вопрос: «Пытались ли они поговорить об этом?» В эпоху демократической коммуникации мы верим в излечение беседой. Несомненно, чтобы нас услышали, нет ничего лучше хорошего разговора по душам. Но когда партнеры глухи к нашим жалобам, мы чувствуем одиночество даже острее, чем наедине с собой. Обедать в одиночестве не так больно, как в компании человека, который нас отверг.
Многие отчаявшиеся партнеры пробуют все возможные варианты разговоров. Заводя беседу осторожно и тактично, они в итоге раздражаются и чувствуют себя поверженными. Когда они перестают умолять и находят новый способ удовлетворить желания разбитого сердца, равнодушные партнеры наконец обращают на них внимание. Могли бы они поступить иначе? Само собой. Но система оповещения об измене, как ничто другое, встряхивает застоявшуюся пару.
Бунт отверженных
Становясь жертвой измены, люди чувствуют себя незначительными, но чувствуя эту незначительность годами, они порой и сами решают изменить. Когда маленькие дети нуждаются в постоянной опеке, а их отец в очередной раз сидит с приятелями в спортивном баре, внебрачная симпатия может показаться тонизирующей. Когда ваш брак превратился в компанию по ведению домашнего хозяйства и все разговоры сводятся к логистике, поэзия романа становится духовным вознесением над отупляющей прозой жизни. Когда ваш партнер каждый вечер пропадает в своем логове, прихватывая с собой упаковку пива, у вас появляется достаточно времени, чтобы выйти в Интернет и найти себе парня получше. Когда вы устали ругаться по пустякам, коллега, которому нравится ваше чувство юмора, может напомнить вам, что вы не всегда были стервой. Список обид, микроагрессий и отмашек, которые подогревают наше стремление найти утешение в другом месте, можно продолжать еще долго. Брачная тоска заставляет нас искать спасения. И особенно это верно в тех браках, которые лишены физической близости.
Может показаться очевидным, что тайный перенос желаний за пределы супружеского ложа нарушает наши обязательства. Но как нам быть в тех ситуациях, когда в изголовье супружеского ложа висит табличка «Не входить»? Я не говорю о снижении частоты контактов до раза в неделю или даже в месяц. Некоторое притупление желания естественно для длительных отношений, как естественны и перемены в либидо партнеров, с которыми вполне можно справиться. Но я говорю о тех партнерах, которые годами и десятилетиями упорно не отвечают на сексуальные подачи партнеров, даже если сохраняют при этом привязанность и близость. Никто не хочет возвращаться к домашним изнасилованиям и сексу по обязательству, но нам также необходимо признать, что, когда один партнер решает, что секса больше не будет (или будет очень мало), моногамия превращается в вынужденный целибат.
Как нам справиться с потерей эротики? Фокус на сексуальные отклонения может показаться чересчур узким, однако я привыкла считаться с силой сексуальной депривации. Наша культура склонна минимизировать важность секса для благополучия пары. Секс считается необязательным. Товарищество в парах имеет немало плюсов – многим партнерам удается поддерживать любовные отношения, не страдая от сексуальной агонии. Однако если секса не хватает, причем не по взаимному соглашению, в прекрасных в остальном отношениях может появиться невыносимый пробел. Когда до нас не дотрагиваются годами, мы становимся более уязвимы к доброте случайных людей.
Марлен говорит, что ей было бы легче смириться с изменой, чем с полным отказом от секса, который выбрал ее муж. «Мне не осталось даже слабого утешения знать, что он вожделеет кого-то еще. Не было никакого третьего человека, на которого можно было бы возложить всю вину».
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
