С чем был связан этот стремительный взлет? Специалисты сходятся на том, что ключевую роль как до выхода из Африки, так и после него играло увеличение объема долговременной памяти, особенно той ее части, которая могла быть задействована в «оперативную» память. Это привело к появлению способности представлять разные варианты развития событий и быстро планировать стратегию. Движущей силой, которая подвела человека к порогу сложной культуры, по-видимому, был групповой отбор. Группы, члены которых умели угадывать намерения и предсказывать действия соперников и при этом выступали единым фронтом, имели огромное преимущество. Несомненно, соперничество также существовало и внутри группы, приводя к естественному отбору признаков, дающих преимущество одной особи над другой. Однако в условиях колонизации новых местообитаний и стычек с сильными противниками единство и взаимопомощь были гораздо важнее. Мораль, верность, религиозный пыл и боеспособность в сочетании с богатым воображением и отличной памятью — вот что проложило путь к победе.
22. Происхождение языка
Культурный взрыв, на волне которого человечество поднялось к мировому господству, вряд ли был связан с какой-то одной мутацией. Еще менее вероятно, что он был плодом некоего мистического откровения, снизошедшего на наших предков. Не могли стимулировать его и только лишь новые земли с богатыми ресурсами — в распоряжении относительно «непрогрессивных» лошадей, львов и обезьян были те же земли и такие же ресурсы. Скорее всего, дар предельной способности к культуре Homo sapiens получил в конце долгого и трудного подъема к поворотной точке своей эволюционной истории, в которой его когнитивные способности достигли критического уровня.
Этот подъем начался в Африке по меньшей мере 2 млн лет назад с возникновением предка Homo erectus — Homo habilis. Именно тогда начался феноменальный рост переднего мозга, несравнимый ни с каким другим изменением в эволюции животного мира. От какой искры возгорелось это пламя? Человек умелый уже имел все преадаптации к эусоциальности, но то же самое можно сказать и о многих видах австралопитеков. Тем не менее ни один из них не наткнулся на эволюционную дорожку, ведущую к быстрому увеличению объема мозга. Я считаю, что успех рода Homo объясняется наличием критической преадаптации, которая была у всех тех немногих животных, которым удалось перешагнуть порог эусоциальности, от насекомых и ракообразных до голых землекопов. Речь идет об охраняемом гнезде. В тех редких случаях, когда таким колониям удалось обойти одиночных конкурентов, их члены оставались в гнезде, вместо того чтобы расселяться и начинать новый цикл одиночного существования.
Неслучайно, что к моменту возникновения Homo erectus (а скорее всего, и раньше, во времена его непосредственного предшественника Homo habilis) небольшие группы уже, можно сказать, людей стали собираться на стоянках. Возникновение этих эквивалентов гнезд стало возможным в связи с переходом от вегетарианства к всеядности, в том числе к питанию мясом. Они питались падалью и охотились и со временем стали зависимы от высококалорийной пищи — животной плоти, подвергнутой термической обработке. Археологические свидетельства говорят о том, что люди больше не бродили по обширной территории в поисках плодов и другой растительной пищи, как это делают шимпанзе и гориллы. Теперь они выбирали удобные для обороны места и устраивали на них укрепленные стоянки. Некоторые потом оставались там с детенышами, в то время как другие уходили охотиться. С подчинением огня преимущества такой жизни стали бесспорны.
Тем не менее мясная пища и огонь сами по себе не объясняют быстрого увеличения размеров мозга. Я считаю, что найти недостающее звено поможет нам гипотеза культурной компетентности, которую уже 30 лет разрабатывают в области биологической антропологии Майкл Томаселло и его коллеги.
Эти исследователи указывают, что главное и ключевое различие между когнитивной деятельностью человека и других животных, включая наших ближайших генетических родственников шимпанзе, — это способность к сотрудничеству ради достижения общих целей и реализации общих намерений. Человека отличает интенциональность (или, проще говоря, преднамеренность) его действий, возможная благодаря огромному объему кратковременной памяти. Мы отточили мастерство чтения чужих мыслей и несем пальму первенства в области культурных изобретений. Мы не просто тесно взаимодействуем друг с другом (это делают и другие животные с высокоразвитой общественной организацией) — наше взаимодействие щедро сдобрено неудержимой потребностью в сотрудничестве. Мы умеем выражать свои намерения в соответствии с ситуацией и безошибочно угадываем намерения других. Это открывает нам широкие возможности для тесного и сложного сотрудничества в области изготовления орудий и постройки жилищ, обучения детей, планирования поисков пищи, командных взаимодействий, короче говоря, при выполнении практически всех тех заданий, которые позволяют нам выжить. И охотники-собиратели, и топ-менеджеры с Уолл-стрит, стоит им собраться вместе, начинают сплетничать, «перемывая косточки» соплеменникам или коллегам, оценивая степень их искренности, пытаясь предугадать их намерения. Политики разрабатывают стратегии, полагаясь на свой социальный интеллект. Бизнесмены заключают сделки, основываясь на своих предположениях о замыслах партнеров. Выражению невысказанных намерений посвящена существенная часть изобразительных искусств. Не проходит и дня, чтобы каждый из нас не проявил культурную компетентность хотя бы для того, чтобы в уединении личных мыслей снова и снова проигрывать в мозгу прошлое или репетировать предстоящие события.
Все мы пойманы в сеть общественных взаимодействий. Нам даже трудно представить себе иную среду обитания, чем эти нами же сплетенные тенета сознания; без них мы задохнулись бы, как рыбы без воды. С раннего детства мы стараемся угадывать чужие намерения и готовы к альянсу при малейших признаках общего интереса. В одном показательном эксперименте детям объясняли, как открывать дверцу шкафчика. Потом эту дверцу у них на глазах пытался открыть кто-то из взрослых, притворяясь, что не понимает, как это делается. Дети тут же бросали свои занятия и спешили через всю комнату на помощь. Шимпанзе в таком случае не станут себя утруждать — стремление помочь сородичам понять что-то важное для всех развито у них гораздо менее сильно.
В другом эксперименте одни и те же тесты общего умственного развития были предложены шимпанзе и детям в возрасте двух с половиной лет, то есть до начала систематического обучения. Шимпанзе и дети оказались примерно на равных в решении физических и пространственных задач (связанных, например, с поиском спрятанного, различением количества, пониманием свойств инструментов, использованием палки, для того чтобы дотянуться до предмета). Однако в разнообразных общественных тестах дети значительно опережали шимпанзе. Они выносили больше информации из наглядного показа, лучше понимали подсказки при поиске спрятанного, умели находить цель, следя за взглядом других, и угадывали, что собираются предпринять для решения поставленной задачи другие дети. Складывается впечатление, что успехи человека как вида связаны не с общим повышенным уровнем интеллекта, а с врожденной специализацией на общественных навыках. Сотрудничество, основанное на коммуникации и угадывании намерений, позволяет группам опережать любых, даже очень талантливых одиночек.
