Книга Кровь и металл - Дмитрий Султанов

Спокойное дыхание Софии умиротворяло. Немного бледное лицо, усеянное веснушками, все еще показывало, что она полностью не восстановилась, но угрозы жизни больше не было. Светлые локоны были разбросаны по кровати, невзирая на то, что девушка до сих пор не пришла в себя. Впрочем, это произойдет еще не скоро. Причем причина была не в критичности ран, а в захваченном сознании, и именно я настоял на том, что еще две недели она пробудет в состоянии сна, поддерживаемом медикаментами и оборудованием.

– С ней все будет в порядке, – произнес мужской голос позади меня. Я, задержав долгий взгляд на спящей Софии, повернулся назад, кивая:

– Даже не сомневаюсь, доктор, ни капли. И еще раз прошу прощения за свою вспыльчивость при первой нашей встрече, – произнес я, постаравшись максимально придать смущенность своему искусственному голосу.

– Ничего-ничего, я понимаю, Грэгори. Эмоции переполняли, и сложно было себя контролировать. Хотя до сих пор плохо понимаю, где смогли создать такие технологии по полной кибернетизации всего тела с внедрением искусственной системы эмоций – со всеми выработками гормонов для воздействия на мозг… снова увлекся, – мягко улыбнулся этот пожилой лохматый врач, которому я обязан спасением Софии.

Очень худой, одни кожа и кости, весь в морщинах, глубина которых только усугублялась во время его активной мимики, он, тем не менее, даже при первом взгляде вызывал теплые чувства. Возможно, в такой реакции была виновна активная жестикуляция, а возможно, мягкий приглушенный голос, с легкостью успокаивающий своим тембром. Или же общая хрупкость при виде его небольшой фигуры. Не знаю. Но даже седые длинные волосы, торчащие в разные стороны, придавали ему эдакую неряшливость, которая будто была связана с всецелым поглощением своим делом – лечением других.

И уже приглядевшись, можно было заметить, что обе кисти являлись сложными кибернетическими протезами, позволяющими проводить тончайшие манипуляции. Или же тянущийся бугорок к искусственному правому глазу, еле заметный через седые волосы и позволяющий прилично усиливать зрение. Или же небольшое утолщение вдоль позвоночника, которое через неизменный белый халат можно было заметить далеко не сразу. Доктор Уилльям Лоншау был ярым фанатом медицинского дела, что в итоге привело к собственной модификации для большей эффективности. В нем словно боролись два начала: фанатичного ученого, желающего познать все новое, несмотря ни на что, и врача, который стремился помочь каждому нуждающемуся.

Его клинику я нашел со второго раза. В первой ближайшей мне практически сразу отказали, узнав об отсутствии у меня средств на оплату лечения. Никакие просьбы и угрозы мне не помогли, и они просто наглухо закупорили металлическую дверь, перекрывая вход. Направленное на меня через одно из отверстий оружие я тут же сломал, погнув ствол, но дальше ругаться не решился. Уж слишком было мало времени, да и не факт, что они бы действительно решили мне помочь под угрозами. Оставив приличную вмятину в двери, я бросился на поиск следующей клиники.

Дыхание Софии становилось все менее заметно, вызывая еще больше переживаний по этому поводу. Поэтому, когда спустя десять минут бега возле двери клиники доктора Лоншау меня первым делом спросили про оплату, я уже не сдержался. Аккуратно уложив Софию в нескольких метрах, я, уже кипя, уточнил еще раз:

– Вы поможете мне или нет? – мой искусственный голос уже звучал как у механического устройства, а тело словно пыталось выкрутить ограничители эмоций на максимум, вот только тщетно.

– Без оплаты… – договорить женский голос не успел. Или скорее я уже не слушал, окончательно выйдя из себя. Удар ногой, задействовавший все мышечные усилители, погнул дверь, но дальше последовали новые удары. В итоге, когда через десяток секунд тело отрубило все эмоции с выдачей предупреждения о превышении порога адреналина, преграда, превратившаяся в непознанный кусок металла, практически разнесла стойку администратора, за которой пряталась напрочь перепуганная миловидная девушка, решившая отказать мне в помощи.

– Ну что вы так реагируете? Кларисса просто пыталась сказать, что без оплаты мы тоже поможем, но необходимо немного подождать.

Откуда-то сбоку вышел, на удивление, спокойный пожилой мужчина, с интересом рассматривающий останки двери, а спустя секунду – с еще большим – и меня. – Удивительно… Ладно, заносите свою девушку, я помогу, а после поговорим, – кивнул он и, тут же развернувшись, принялся отдавать команды появившемуся персоналу, настороженно глядящему на меня.

В итоге следующие дни я провел в клинике, следя за состоянием Софии. Моя просьба подержать ее в усыпленном состоянии не вызвала никаких дополнительных вопросов у Лоншау. Впрочем, это было скорее связано с тем, что все его любопытство было направленно именно на меня. Мое кибернетическое тело визуально было изучено несколько раз в попытках понять, кто мог создать такое. В итоге, как оплату помощи Софии, мне пришлось вернуться на базу и взять часть оставшейся документации для доктора. Полностью все я не отдал, ограничившись только отдельными элементами, но даже так Уилльям был крайне впечатлен.

– Мне придется сейчас уйти, но я прошу вас все так же держать ее в этом состоянии. Через некоторое время либо я, либо мой напарник придет за ней. Если все будет в порядке, он передаст еще часть чертежей. Последнюю уцелевшую часть… – заметил я, решив, что полностью передавать технологию нельзя. Да, у него сейчас нет инструментов для производства всего необходимого оборудования, но все же. – Полностью это не восстановит картину, но это будет максимум возможного.

– Да, я ценю это, Грэгори, и все сделаю в лучшем виде, – искренне ответил доктор, и, что самое удивительное, я ему верил. Доктор, при всем своем фанатичном желании выяснить мое строение, абсолютно верил, что на первом месте стоит здоровье клиентов. Возможно, именно из-за такого открытого устремления многие его клиенты охраняли его клинику от любых посягательств, благодарные за помощь в свое время. Сам Лоншау даже толком не держал охраны, если не считать старого деда с не менее древними кибернетическими протезами ног, с трудом передвигающегося и ворчавшего на всех подряд, включая самого Уилльяма.