«…Величие вашей семьи и благородство вашего рода ни для кого не скрыты. Обширность пространства вашего государства и проникновенная сила ваших приказов ясны и знати и черни в большей части земли. Для меня же вы дорогой сын и лучший из мусульман. Разум и благородство требуют, чтобы с обеих сторон были определены соседские права, проторен путь согласованности, и мы взяли бы на себя обязательства помощи и поддержки друг друга. Тогда исчезнут поводы для беспокойства, и пресечется поддержка разлада и непокорности».
Выслушав послание, султан велел привести Махмуда Ялвача, ночью, одного и сказал ему: «Мне известно, что ты хорезмиец, и не может быть, чтобы ты не питал к нам расположения и склонности». Хорезмшах пообещал ему награду, если тот скажет ему правду, и извлек в подтверждение своих слов из своего браслета драгоценный камень и отдал ему. Шах предложил ему быть соглядатаем при Чингиз-хане, и тот согласился. Затем шах спросил: «Кто же этот проклятый, чтобы обращаться ко мне как к сыну? В самом ли деле велика численность его войск?» Махмуд ответил утвердительно.
Шах вскричал: «А знаешь ли ты, сколько у меня войск»?
Видя это, Махмуд из страха за свою жизнь, стремясь снискать милость, сказал: «Его войско в сравнении с вашим, не что иное, как всадник перед конницей.» Тогда шах успокоился и заявил о своем согласии на торговлю. После возвращения послов Чингиз-хан снарядил в Хорезм большой торговый караван. Всего с караваном следовало 450 купцов-мусульман, и с ними по 2–3 человека от каждого племени монголов. В караване было более 500 верблюдов, груженных золотом, серебром, шелком и другими товарами. Караван прибыл в Отрар, где наибом хорезмшаха был Инал-хан, его дядя по матери, который позарился на имущество купцов, и написал хорезмшаху о том, что это вовсе не купцы, а лазутчики, прибывшие в Отрар под видом купцов. Хорезмшах приказал ему принять меры предосторожности. Инал-хан ревностно исполнил приказ, а именно схватил всех и перебил, а товары конфисковал. Из всего этого каравана удалось спастись лишь одному человеку – погонщику верблюдов, который сообщил о случившемся Чингиз-хану. После этого к хорезмшаху прибыл посол, который передал хорезмшаху следующее: «Ты даровал обещание обеспечить безопасность для купцов, но поступил вероломно. Сообщи мне: то, что произошло, случилось ли по твоему желанию? Если это случилось не по твоей воле, тогда мы требуем кровь убитых с твоего наместника в Отраре, которого надобно доставить к нам в самом жалком виде, униженным и обесчещенным. Но если это сделано по твоей воле, тогда ответственность несешь ты, ибо я не исповедую твою религию и не одобряю этих действий. Ты принадлежишь к религии ислама, а ведь купцы тоже были твоей религии! Тогда как же расценивать приказ, который ты отдал?»
Хорезмшах отказался выдать Инал-хана. Большинство войсковых эмиров были из его родни. В охватившем его беспокойстве он склонился к тому, что, пойдя на уступки, он косвенно признает свою вину и лишь увеличит притязания Чингиз-хана. Он приказал убить и этого посла. У сопровождавших посла двоих татар были обриты бороды, и их отпустили. Тогда Чингих-хан выступил. В ответных действиях хорезмшах стал совершать стратегические ошибки, одну за другой. Несмотря на то, что харадж текущего года был собран. Он разослал во все концы страны амилей, чтобы собрать харадж за следующий 615[121] год для построения крепостной стены вокруг Самарканда. Однако татары не дали ему осуществить задуманное. Затем он в третий раз собрал харадж для того, чтобы на эти деньги взять на службу лучников в полном снаряжении. Число воинов каждой области должно было соответствовать количеству собранных в ней денег. Набор был произведен, и они направились со всех сторон к месту сбора, когда к ним пришла весть о том, что хорезмшах бежал с берегов Джейхуна без боя. Имея четырехсоттысячное войско, он не дал бой уставшим от длительного перехода монголам на берегу Джейхуна. Если бы он дождался их, то собрал бы огромное количество войск. После этого он раздробил свое войско, разослав их частями по городам Мавераннахра, и страны тюрок. В Отрар, куда стремился Чингиз-хан, он направил подкрепление 50-тысячную армию и еще 10 тысяч под командованием хаджиба Карачи. Однако Карача вскоре посла осады монголами Отрара с большей частью своих войск перешел к татарам. Чингиз-хан, выведав у него сведения об укреплениях Отрара, сказал: «Раз ты изменил своему господину, то ты изменишь и нам. Поэтому мы в тебе не нуждаемся». Карача был убит вместе со своим войском. Осада Отрара длилась пять месяцев. Город пал после измены Карачи. Инал-хан сражался до конца, пока не был схвачен и пленен. Когда его привели к Чингиз-хану, тот распорядился расплавить серебро и влить ему в уши и глаза.
Чингиз-хан направил письмо матери хорезмшаха Теркен-Хатун, находящейся в Хорезме, с уверениями в том, что не станет воевать против нее, оставит ей Хорезм, Хорасан и другие области, лежащие по ту сторону Джейхуна. Но Теркен-хатун в испуге выехала из Хорезма, оставив его на произвол судьбы. Приказ напоследок казнить всех плененных владетелей и их сыновей, завоеванных хорезмшахом стран Балха, Термеза, Бамйана, Вахша и других, которые находились там, в качестве заложников. Она взяла с собой лишь одного из них, Умар-хана, сына правителя Языра[122], зная, что ему известны дороги в его стране. Когда же она приблизилась к пределам Языра, она приказала отрубить ему голову. Затем направилась в Мазандаран, где укрылась в одной из самых неприступных крепостей.
После Отрара Чингиз-хан взял Бухару. Узнав об этом, хорезмшах вовсе пал духом. Чувствуя это, люди стали покидать его. Ушли семь тысяч хитаев, многие его племянники с материнской стороны, перебежали к монголам. Страх гнал его все дальше и дальше. Правитель Кундуза открыто встал на сторону Чингиз-хана. Мухаммад бежал в Ирак. Узнав об этом, Чингиз-хан снарядил в поход Джэбэ-нойна и Сюбете-Бахадура, с тридцатью тысячами воинов. Они перешли реку, направляясь в Хорасан, и рыскали по стране подобно охотничьим псам, разрушая и разоряя все на своем пути. Из Ирака хорезмшах перебрался в Нишапур, но пробыл там всего час, из страха покинул и его. После этого, преследуемый татарами, он метался от одного города к другому. Возле крепости Фарразин он встретился с отрядом Рукн-ад-Дина, сына убитого им когда-то эмира. Хорезмшах ускользнул от него, потеряв почти всех своих людей. Отсюда он направился к крепости Карун, находящейся на горе между Реем и Табаристаном, где он оставил часть своего гарема. Отсюда он ушел к крепости Сарджахан в Гиляне. Семь дней оставался там, после чего отправился к Исаризану, а затем у Амуля вышел к Каспийскому морю и остановился на побережье в одном из его селений. Здесь на него неожиданно напали татары. Но он успел сесть на судно и отчалить от берега. На судно со всех сторон посыпались стрелы, а группа татар бросилась за ним в воду, стремясь, вплавь догнать его. Здесь удача улыбнулась шаху, он удалился на достаточное расстояние, а большинство преследователей в бессильной ярости нашла своей конец на дне моря. Во время плавания шах заболел плевритом и во время болезни в отчаянии сказал: «Из всего огромного количества земли, которой я владел, у меня не осталось даже двух локтей, чтобы выкопать для себя могилу». Судно достигло острова Абескун, и шах остаток дней провел там, нуждаясь и бедствуя. Болезнь его усилилась. Среди жителей острова нашлись люди, которые иногда приносили ему еду. Для каждого такого человека он писал указ о назначении его на высокую должность или о владении икта. Часть этих указов в последствии были предъявлены Джалал ад-Дину, и он утвердил их.
