Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
Для борьбы с этими бытовыми условиями в 1930-е годы США начали развивать программу строительства социального жилья. Закон о восстановлении промышленности, принятый в рамках «Нового курса» Франклина Рузвельта, поручил Управлению общественных работ снести трущобы и построить жилье для бедняков. Первый комплекс социального жилья открылся в Атланте в 1936 году, а к концу десятилетия в разных точках страны появилось еще более 50 других комплексов.
Известным архитекторам было поручено спроектировать районы, способствующие межличностному взаимодействию внутри местного сообщества. Жилые дома строились вокруг общих детских площадок, в комплексах были свои библиотеки и детские сады. Некоторые квартиры оборудовали отдельными ваннами и электроплитами – роскошью по тем временам.
Жилые комплексы должны были заменить трущобы, но вскоре сами превратились в трущобы. Здания ветшали, ремонт проводился несвоевременно, в помещениях разрасталась плесень, участились случаи вандализма. Тараканы сновали вокруг как полновластные хозяева положения. Плохо построенные, не получающие технического обслуживания и защиты от беспорядков комплексы вызывали недовольство жильцов и в итоге стояли полупустые.
Первоначально спроектированное под высокие стандарты и для широкого спектра населения, социальное жилье в конечном итоге превратилось в место последнего пристанища, средоточие нищеты, преступности и расовой сегрегации. Политики не хотели возводить многоквартирные дома там, где жили представители среднего и рабочего классов, поэтому социальное жилье строилось в самых бедных районах города. Миграция белого населения в пригород, необходимость предоставления справки о доходах для получения права на субсидированное жилье – все это вело к дальнейшей сегрегации населения. Вскоре единственными обитателями комплексов социального жилья остались те, кому больше некуда было идти.
На рубеже 1960–1970-х годов правительство решило пойти другим путем. Новая Экспериментальная программа жилищного субсидирования сосредоточилась не только на предложении, т. е. на количестве построенного дешевого жилья, но и на спросе, т. е. на самих участниках программы. Вместо предоставления квартиры в конкретном жилом комплексе теперь семьям выделялись ваучеры. Такая адресная помощь покрывала разницу между 25 процентами семейного дохода и справедливой рыночной стоимостью аренды и могла быть использована везде, где принимали ваучеры. Люди больше не были ограничены социальными многоквартирными комплексами и могли селиться там, где им хотелось.
Ваучеры были придуманы для того, чтобы побудить людей к переселению в более благополучные районы. Бедным семьям теперь предоставлялось право выбора. Они могли не селиться вместе с другими в многоквартирных комплексах, а выбрать район с более низким уровнем преступности и нищеты.
К сожалению, многие семьи не воспользовались этой возможностью. Оказалось, что проблема не только в отсутствии выбора. Семьи, получавшие адресную жилищную помощь, столкнулись с рядом прочих барьеров. Недостаток информации о потенциальных местах жительства, дискриминация, рыночные условия и отсутствие транспорта – из-за совокупности этих обстоятельств люди продолжали селиться в районах с высоким уровнем бедности. Теоретически они могли жить где угодно, но на практике такой возможности не было.
В 1992 году правительство США создало новую программу под названием Moving to Opportunity («Движение к возможности»). Осознавая недочеты предыдущих мероприятий, в новой программе наряду с ваучерами семьям предоставлялась информация о доступном жилье и консультации. Люди получали возможность переселиться в районы с лучшими условиями, а также инструменты для реализации этой возможности.
Первоначально программа действовала в крупных городах, расположенных в пределах метрополий. Из двадцати одного возможного местоположения в США конкурсный отбор прошли пять: Балтимор, Бостон, Чикаго, Нью-Йорк и Лос-Анджелес.
В каждом городе местное управление по государственному жилищному строительству привлекало участников в программу посредством рекламных листовок, ассоциаций жильцов и ряда других способов. Участниками могли стать только семейные пары с детьми, имеющие низкий доход. Они должны были либо проживать в социальном жилье, либо арендовать частное жилье в бедных районах на условиях субсидирования. Уровень бедности в этих районах должен был составлять не менее 40 процентов. Три четверти соискателей получали пособия и менее половины имели законченное среднее образование.
Спрос был огромный, и участники выбирались путем лотереи. Согласно своему названию, эта программа не просто побуждала людей менять место жительства, она побуждала их переезжать в районы с менее высоким уровнем бедности. Соискатели получали консультации и помощь в поиске сдаваемого в аренду частного жилья, но это жилье должно было находиться в районе с уровнем бедности не выше 10 процентов. Таким образом, бедные семьи могли не просто сменить место жительства; они могли сменить неблагополучный район на совершенно новую обстановку.
Этот аспект программы был особенно важен. Десятилетиями ученые и политики обсуждали влияние так называемого эффекта окружения. Обитатели регионов с высоким уровнем бедности имеют более низкое качество жизни. У детей из таких районов обычно более низкий IQ, менее развиты речевые навыки, они хуже читают. Их чаще исключают из школы, они более склонны к агрессивному поведению и противоправным действиям. В бедных районах более высокий уровень депрессии, безработицы, алкоголизма и психических расстройств. По целому ряду экономических, медицинских и образовательных показателей люди из бедных районов уступают остальным.
Причина этого явления все же не до конца ясна. Расти в бедном районе, безусловно, труднее: уровень преступности и расовой сегрегации высок, школы недополучают финансирование, хуже работают государственные службы, возможностей найти высокооплачиваемую работу мало, а для ее получения нужно преодолеть больше препятствий.
Однако различия проявляются не только в условиях проживания, но и в характеристиках самих семей, таких как уровень доходов, расовая принадлежность и уровень образования. Люди, живущие в бедных районах, совсем не такие, как те, кто живет в более обеспеченных.
Следовательно, трудно объяснить такое неравенство результатов. В чем причина: в личных и семейных обстоятельствах или в среде проживания? Дети, растущие в бедных районах, хуже учатся потому, что школы плохие, или потому, что у них менее образованные родители? У живущих в бедных районах больше проблем с поведением и психикой из-за того, какие они, или из-за места жительства?
Классический вопрос: природа или воспитание? Насколько наш успех в жизни определяется генетикой и насколько – окружением? Что важнее: внутренняя сущность или внешняя среда, сознание или бытие?
Ответ имеет важные политические последствия. На что правительству следует тратить больше средств: на образовательные программы или на помощь бедным семьям в поиске жилья в районах с более высоким уровнем достатка? Сосредоточиться на оказании адресной медицинской помощи или на повышении благополучия бедных районов?
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
