Зачем пила, зачем пила? Зачем пила так неумело? Бокал вот только сберегла, А сердце — нет, не уцелело. Я не прошу меня простить, Со мною вправе вы не знаться. И остается мне уйти, И остается мне уйти, А вам — остаться…
С этими словами Гита поклонилась мужу. Рави резко отвернулся. Ему было стыдно. Его опозорили.
Уронив бокал с вином на пол, Гита разрыдалась.
— Зачем ты сделала это, Зита? — строго спросила Индира.
— Не надо, бабушка, не надо спрашивать… — и, разрыдавшись, Гита сказала: —Я не стану его женой!
— Господин Бадринатх! Вы пригласили нас сюда, чтобы надсмеяться над моими чувствами?! Если эта девчонка не хотела выходить за меня замуж, то зачем надо было устраивать такое представление?! — гневно сказал Рави, но в его голосе слышались и горестные нотки.
— Я скажу, зачем оно ей понадобилось! — В дверях величественно стоял Ранджит. — Эта девчонка для того и явилась сюда, чтобы своей игрой всех нас одурачить и обобрать! И вы знаете, на что она надеялась? Что скоро станет наследницей, и вы ей все отдадите. Отдадите ей свой дом и имения, и все ваши деньги, — закончил он свой монолог тоном государственного обвинителя.
— Ранджит! Ты сошел с ума! — как ужаленная, закричала Каушалья.
— Похоже не я, а все те, кого эта дрянь так долго обманывала! Приприте ее к стенке, и она сразу сознается. Какая это Зита? Это — похожая на нее цыганка, танцующая перед народом на канате, отъявленная грубиянка Гита! — победно заявил Ранджит, произнеся последние слова с особенной расстановкой и напором.
— Нет! Это Зита, моя внучка! — запротестовала Индира.
— Это Гита! А если здесь кто-то сомневается, я готов поклясться, что это моя невеста, Гита! — четко и грубо заявил Рака.
— Но кто вы? — спросил расстроенный Бадринатх.
— Спросите-ка об этом у нее! — и, глядя Гите в глаза, он сказал: — Скажи им всем, кто я! Не думал, что ты пойдешь на такое! Началось это все с каких-то пустяков: она стала прятать от меня заработанные деньги. Да, она обманывала не только вас одних. На сегодняшний день у нас с ней свадьба назначена. Да или нет?! Отвечай! — уставился Рака страдающим взором на свою «невесту».
— Нет! Нет-нет-нет! Об этом не было и речи! Кто ее назначал? Рави! Мы с ним не собирались пожениться! Это неправда! — почти закричала Гита с отчаянием в голосе.
— А, так я вру, значит! Вру, что твое настоящее имя Гита? Что ты выступаешь со мной на улицах? Я вру, что мое собственное имя — Рака? Я вру, что там плачет твоя мать? — И жестом руки Рака указал на Лилу, которая стояла в стороне, никем не замеченная.
— Гита! Моя доченька! Что же ты вдруг решила уйти? Разве плохо тебе было дома? Неужели ты хотела оставить и меня, свою родную маму? — ломая руки, запричитала Лила.
— Кого вы называете своей дочерью? Это наша Зита! — надменно промолвила Индира.
— Что придумала! Мне ли, ее вырастившей, не узнать собственной дочери?!
— Может быть, вы все-таки обознались? Слыхано ли такое? — настаивала Индира.
— Может ли мать не узнать дитя, которое вырастила? Гита, скажи им, что я твоя мама! — взмолилась Лила. — Что же ты молчишь? Не могла же ты не узнать родной матери?
Но Гита не издавала ни единого звука.
— Не отвечает! Это все оттого, что она недавно тонула. С ней такое уже было! Не молчи. Ответь же своей матери, ответь! Может, тебя здесь заколдовали? Ну скажи, что ты меня узнаешь! Гита, скажи! — И она зарыдала.
— Мама! — кинулась к ней Гита. — Мама! Не плачь! Я твоя дочь — Гита. Не надо плакать! Я с тобой, не нужно! — успокаивала она плачущую «мать».
— Где же тогда наша Зита? — испуганно спросила бабушка.
— Она должна сказать, куда она прячет Зиту, если та еще жива! — зловеще произнес Ранджит. — Может статься, она и убила ее, — подлил он масла в огонь.
— Ах ты, подлец! — и Гита бросилась на клеветника.
— Брысь! — оттолкнул он ее.
В этот драматический момент в холле появился полицейский, и все взоры сразу устремились на него.
— Ты действительно присвоила имя Зиты? — резко обратился он к девушке.
— Да, — тихо ответила та и опустила голову.
— И жила какое-то время в этом доме под ее именем?
— Да.
— Мне придется арестовать тебя по обвинению в обмане в своекорыстных целях. Пойдем! — грубо скомандовал блюститель порядка и подошел к ней.
— Вы, бабушка, простите меня, если можете, — подойдя к Индире, сказала Гита дрожащим голосом и хотела взять ее за руку.
— Не прикасайся ко мне! — высокомерно бросила бабушка и отвернулась.
— А помните, бабушка, вы мне как-то сказали, что если ложь произнесена для того, чтобы наказать зло, то и ложь становится правдой? — многозначительно напомнила ей Гита.
Индира была в замешательстве и, не зная, что ей ответить, опустила глаза.
Полицейский властным жестом поторопил Гиту, и она вызывающе громко сказала:
— Я иду, инспектор!
— Не уводите ее, не уводите ее от меня! Моя дочка! Моя Гита! Она ни в чем не виновата! Не надо, господин инспектор, отпустите ее! Она ничего не сделала! Она не виновата! — запричитала Лила сквозь слезы.
В сопровождении сержанта Гита вышла из дома. Инспектор открыл дверь «Джипа» и помог ей сесть в машину. Автомобиль, взревев, стремительно выехал через красочно украшенные ворота.
