Наши души купались в весне
В то утро Алексей собирался на работу и чувствовал себя так неуверенно, как будто может не вернуться сюда. Сначала он боялся разбудить Алену, потом услышал, что она проснулась и включила музыку, как часто делала по утрам. Он не вошел к ней. Просто стоял за дверью и слушал. Сегодня романс Высоцкого «Было так». Да, их души так долго, так упоенно купались в весне, что за это непременно придется дорого заплатить. И всего, что было, — мало за такое счастье.
Они уже неделю спят в разных комнатах. На этот раз инициатор Алексей. Это он сказал, что страшно разнылось травмированное на тренировке колено. Не спит, стонет, часто встает. Алена сделала вид, что поверила. Опять этот тонкий лед. Они слишком нежно относятся друг к другу и поэтому боятся неловким словом или резким движением нарушить условное равновесие. Они боятся провалиться в темную воду своего главного испытания. Это невероятно, в это трудно поверить, этим больно дышать, но они не вдвоем. Их трое. У кого-то это звучит пошло и примитивно: любовный треугольник. У них это трагедия в масштабе космических войн и гибели Помпеи. Никто из них троих не рассчитывает дожить до следующей минуты. Они разбиваются об осколки мгновений и, окровавленные, уже не мечтают побыть в одиночестве. Они все сейчас — каждый сам по себе, но это не одиночество. Наоборот — это самые прочные цепи, оковы, ожидание, тяготение и страх.
Алексей знает, что Кивилиди не пускает к себе Алену. Они ни разу не виделись. По телефону общались. А навещать себя он ей запретил. Она ездит в клинику. Но его адвокат Жан поставил охрану у палаты. У Алены просто принимают мандарины. Потом Александр ей звонит и говорит, что именно этого он и хотел. Алена мечется неприкаянно по квартире, и все валится у нее из рук. Она так не уверена в себе, что ей нужна, как никогда, любовь и восхищение Алексея. Но когда он обнимает ее, когда страстно целует и растворяется в ее прелести, в ней просыпается темный огонь, и они оба знают, кто его зажег. В этом и есть вся беда. Они знают! И Александр, который по-ребячески закрывается от нее тонкой дверью, сейчас опять прикрывает Алексея от гибели, как тогда, когда закрыл его собой.
Алексей осторожно захлопнул входную дверь и поехал на работу. Ведь там тоже беда. Просто аврал. У всех такое ощущение, что без Григория все начнет рассыпаться, как карточный домик. В основе его системы руководства был такой принцип: каждый отвечает только за свой участок дела, а связи, контакты и перспективу видит только он. Алексей разбирается в его системе и понимает, насколько это похоже на его руководство преступным заговором. Все — от начала до конца — контролировал только он. Остальные даже не всегда знали о существовании друг друга. Проблемой оказалась только мать Алексея.
Эльвира рождена быть королевой. Взяла себе в подданные гения. Но самое страшное решение приняла сама, не сообщив об этом Григорию. Сергей сказал, что слова матери о том, что она велела убить Алену, подтвердили исполнители. Мама… Убила по сути отца и хотела убить его любимую женщину. Как Алексею вести себя сейчас? Он не может даже вызвать в себе ненависть или протест. Потому что мама. Потому что она была несчастна, брошена, обижена. Да, такой ужас: Алексей ее жалеет, он сделает все, чтобы она не оказалась в тюрьме. Есть же всякие смягчающие обстоятельства. Она перенесла инсульт, это случилось из-за горя и раскаяния. Она занимается внуками. Захотела таким ужасным способом позаботиться о будущем Вали — маленького сына Алексея. Сохраняла дело мужа. И ее прямой финансовой заинтересованности в том не было. Только уважение к делу мужа и сына, только женская ярость и месть. Из-за ярости, как она показала во время допроса, она велела поджечь их фамильный особняк. Она не могла допустить, чтобы он принадлежал разлучнице. Все это Алексей объяснит адвокату, но вот посмотреть матери в глаза, найти нужные слова он не может. И тут раздался звонок.
— Привет, сынок, — сказала Эльвира, как будто они расстались вчера, а она звонит с дежурными ежедневными вопросами. — Я дома. Отпустили под залог и подписку о невыезде. На основании справки врача. Не заедешь на несколько минут? Просто соскучилась.
— Конечно.
Он помчался к своему бывшему дому, как будто мог опоздать на встречу с матерью. Но на такую встречу действительно можно опоздать. В глубине души Алексей страшно боялся, что мама сама вынесет себе приговор. Она так легко это делала по отношению к другим жизням. А он это не сможет вынести. И не знает, как ей это объяснить.
Дверь в квартиру была открыта. Алексей сразу вошел в ее спальню. Эльвира лежала в постели в голубой кружевной сорочке, седые волосы запутались вокруг шеи и были похожи на петлю. Она очень похудела. Сухая бледная кожа пристала к скулам. Но глаза были живыми. Внимательными и бесстрашными. В них был один вопрос.
— Я люблю тебя, мама, — ответил на него Алексей. — Ты мне нужна.
— Это все, что я хотела еще услышать в этой жизни. Возвращайся на работу и к Алене, сынок. Я теперь спокойно начну платить по счетам. И такая просьба. Возьми на себя заботу о детях. Полина вышла из строя совсем. Ты знаешь, в какую нелепую ситуацию она попала. Если бы я решилась, я бы попросила тебя поддержать и ее. Но это, наверное, невозможно.
— Это, конечно, возможно, мама. Я сделал бы это и без твоей просьбы. Боюсь только, что она меня оттолкнет.
— Мы решим с ней проблему, — властно, своим обычным тоном сказала Эльвира. — Я сумею донести до нее суть происходящего. Я — не батюшка с баснями о загробной жизни. Ей придется сотрудничать на земле с людьми, выбраться самой и отвечать за детей.
— Мама, я не знаю, как тебе сказать… Как пожелать мужества и просвета. Скажу, как Полина. С Богом. Я рядом.
— Спасибо. Дай мне руку.
Эльвира взяла большую руку своего взрослого сына, нежно и трепетно погладила и прижала к губам.
— Прости. И не прикасайся ко мне. Потом. Когда-то. Когда умрет мое зло. И не бойся: я не сделаю того, о чем ты думаешь. Я сильная, ты знаешь.
В машине Алексей упрямо смотрел вперед, пробивая взглядом пелену слез. Есть у них в роду если не счастливые, то хотя бы спокойные люди? Ясно, что нет. Значит, должны быть. Дети должны быть спокойны.
* * *
Александр Кивилиди по нескольку часов занимался расчетами в ноутбуке. Он сам изобретал для себя такие нагрузки, которые заставляли работать мышцы, кости, держать вес тела на пределе нынешних возможностей, а мозгу позволяли отодвигать пик боли, при которой туманится сознание. В остальное время он это осуществлял. К нему никто из персонала не входил без стука и разрешения. Однажды сестра вошла, увидела процесс этих «тренировок» и чуть не упала в обморок. Потом сказала хирургу:
— Этот Кивилиди всю вашу работу порвет и поломает к чертовой матери.
— Надеюсь, что не справится, — ответил хирург. — Пусть пробует. Я сам наблюдаю за его тренировками. Такой проверки на прочность не знал ни я, ни один склеенный и зашитый организм. Бесплатный эксперимент нам устроил Кивилиди. И если у него получится — вот загоржусь, честно. И скажу себе и всем: я — классный хирург.
