Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 125
– Развернуть опорный пункт! – послышалась команда Власова.
Это означало, что два грузовика сближались и выставляли в разных направлениях стволы пулеметов, а пулеметчики рук с гашеток не убирали и были готовы открыть ураганный огонь по всему подозрительному.
– Так, двигаемся параллельно! – продолжал командовать Власов. – Две пары по левой стороне улицы, с ними два осветителя, две пары справа, в таком же составе. Ничего не пропускать, светить каждый угол, если увидите травку – дуром не лезть, входить осторожно. Бирюков! – окликнул он меня.
– Я!
– Давай в качестве практики пройдись со второй двойкой – посмотришь, что у нас к чему в дневной работе. – Жестом он отозвал Федькиного напарника: – Голиков, ты пока в резерв, Бирюков, с Федькой вторым номером иди, фонарь только у меня получи. Паша, давай пока со своим «дегтярем» в кузов «шевролета» – оттуда подстрахуешь.
– Есть! Есть! – почти хором отозвались мы.
С ранцевым фонарем я был уже знаком. Осталось только привинтить его на торчащий ствол карабина с помощью хомутиков с барашками и нащупать простой бытовой переключатель, висящий прямо на проводе. Аккумулятор, а точнее, просто очень большую батарейку, мне сунули в рюкзак разгрузки. Все, вроде готов. Воткнул в карабин магазин со спиленными пулями, дослал.
– Осторожненько идем, – сказал Федька, опуская мотоциклетные очки на глаза. – Тут давно не светили, так что можем нарваться.
– На кого?
– Да на кого угодно. Призраки вряд ли, они только ночь живут, к утру рассеиваются, а вот материальные твари могут быть вполне. «Пионеры» те же самые, друзья твои, – добавил он и пропел какую-то знакомую из детских книг дразнилку:
Пионеры юные,
Головы чугунные,
Сами оловянные,
Черти окаянные.
– Ага, точно черти, – легко согласился я с таким утверждением. – Иначе и не назовешь. Слушай, а почему дробовиков у нас нет? Под такую зачистку самый щорс был бы, раз – и квас, если в упор.
– А их здесь вообще нет, – сказал Федька. – У кого тут деньги были охотой заниматься? На весь город пару десятков двустволок есть небось, да и те дерьмо дерьмом, разбалтываются после сотни выстрелов уже. Лучше уж так, – похлопал он по вороненому верху своего автомата.
Я еще раз проверил, насколько легко выходит из кобуры револьвер, перехватил карабин поудобней.
– Все готовы? – спросил старший первой двойки, среднего роста жилистый мужик лет к сорока, которого все звали Трахомычем за отчество Трофимыч и привычку именовать все, что ему не нравится, трахомой. Сейчас он был за старшего нашей группы.
– Нормально, можем двигать, – сказал Федька один за всех.
– Если какую трахому зловредную увидите – долбите со всех стволов сразу! – немедленно оправдал командир свое прозвище. – Долго размышлять не надо, только друг друга не повалите. Пошли.
Трахомыч убрал в карман блокнот с описанием дома, благо тут не один раз все было фонарщиками пройдено, и мы двинули вниз, в подвал.
– Сам уже сколько раз сюда лазил, – сказал Федька, включая фонарь и направляя луч на сырые каменные ступеньки. – А так нормально все осветить не можем. Дом сам дрянь, развалюха, а подвал под ним – как тюрьма инквизиции, даже разобрать нереально. Тут вся улица такая, даже хрен поймешь, для чего так строились.
– Хранили что-то? – предположил я, стараясь громко не говорить.
– Ага. Алмазов пламенных в лабазах каменных. Черт его разберет, тут вообще многое отличается от того, к чему привык.
– Кто бы говорил, – пробурчал я. – А наверху как?
– Без проблем, все насквозь просвечивается. Только подвалы здесь проблемные. Такую кладку разбирать никаких сил не хватит, кирпич колется, а он тоже ого-го. Вот и приходится их обходить из года в год…
– Федька, заткнуться можешь? – подал голос Трахомыч. – Если не западло, конечно.
– Трахому какую нашел? – съехидничал Федька.
– Ага, тебя. Только пристукнуть нельзя. Тихо, короче.
Подвал оказался пустым. Затхлый и сырой запах, чавкающий слой грязи под ногами, какие-то гнилые доски грудой, да и все. Даже «темной травы» не было – спокойное место. Двое осветителей все равно прошлись с мощными фонарями на шестах, засовывая их в самые немыслимые закоулки, и лишь когда они закончили, Трахомыч дал команду подниматься наверх. Когда поднимались, Федька сказал:
– Все равно не расслабляйся, понял? Тварь могла в соседнем подвале вылезти, ночью прошляться, не найдя добычи, и залечь уже в другом подвале. Ей даже уже все равно, если туда какой-то свет пробивается, лишь бы несильный. А по такой погоде он везде несильный.
– Часто попадаются?
– Да каждый второй выход что-то стреляем, – подумав, ответил он. – И в половине случаев как раз в таких невинных местах. Так что давай поаккуратней. И держись четко правее, на шаг назад, а то сталкиваемся на поворотах.
– Хорошо, прослежу.
Пока не поднялась вторая группа из дома напротив, нас в следующее строение Власов не пускал. Все делалось неторопливо, вдумчиво, шаг за шагом, к чему я, собственно говоря, отнесся только с одобрением – сам суеты не люблю и знаю, что половина проблем в этой жизни от спешки. Только когда обе команды выстроились на середине улицы, старший скомандовал:
– Пошли! Поаккуратней!
Второй подвал был почти близнецом первого – тоже никаких следов проникшей Тьмы, но тщательность проверки и «просветки» осталась прежней. Каждый угол, каждую щель, каждый закоулок, всюду должен был попасть свет во всей своей мощи. Так провели время до обеда, пройдя почти половину улицы. Около часу дня к нашему опорному пункту подкатила полуторка с надписью на бортах «Комендатура», и оттуда сгрузили две фляги-термоса. «Обед!» – оживился народ.
Обход прервался, все расположились вокруг машин, подставляя выданные миски под суп, оказавшийся вполне наваристым гороховым, даже с копченой грудинкой. На второе была картошка с мясом, затем чаю налили. Все добротно, жить можно.
– Перекур пять минут, потом продолжаем! – объявил Власов.
Все задымили папиросами, некурящим оказался чуть ли не я один. Как понял, тут многие закурили вроде как от нервов. То ли я один такой толстокожий, что так и не тянет подымить, то ли что другое – не знаю. Я отошел чуть в сторонку, оглядываясь по сторонам.
Как странно. Ведь совсем недалеко, рукой подать, вполне живой город, пусть грязный и побитый жизнью и временем, но именно живой, в нем есть та самая аура, сопровождающая населенные людьми места, а здесь, всего лишь в полукилометре от периметра, ощущение жизни отсутствовало напрочь. Просто камни, просто доски, просто развалины – и никакого даже остаточного следа человеческого духа.
Когда я в свое время гулял по развалинам древнего Херсонеса, заходил в римский Колизей, мне казалось, что даже сейчас можно уловить некое эхо духа тех людей, что населяли те места в древности. А здесь – нет, как стерли, как выстирали со щелоком. Ничего.
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 125
